Я пожалел, что Валера не встретился нам в самом начале. И тогда не случилась бы со мной первая в Штатах неудача, когда наша первая из гидов, тоже бывшая соотечественница, повозив по Нью-Йорку, по Пятой авеню, Бродвею, дав полюбоваться Гудзоном, Бруклинским мостом через него, на просьбу доехать до главной достопримечательности Америки — Statue of Liberty, к Статуе Свободы, лишь пожала плечами: это далеко, а время экскурсии вышло. Она, правда, научила, откуда с пристани на Гудзоне отходят прогулочные катера в направлении той статуи, но последний катер к тому времени уже отчалил, а на следующий день мне уже предстоял перелет в Лос-Анжелес. Побывать в Штатах и не увидеть её символа — это то же самое, что Париж без Эйфелевой башни, Египет без пирамид, Москва без Красной площади. Я сфотографируюсь возле этой знаменитой, с факелом в руке, женщины, но возле копии, в Лас-Вегасе, где представлены многие мировые достопримечательности. Но до этого были ещё дни в Лос-Анжелесе, где я уже и не имел претензий к очередной нашей кураторше, лишь робко поинтересовавшись: нельзя ли поближе подобраться к известной эмблеме «HOLLYWOOD»? Нет. Но на её фоне за несколько верст сфотографироваться довелось, и на том спасибо. Помимо, я сфотографировался возле увековеченных отпечатков пальчиков Мерелин Монро, знаменитостей Голливуда, на голливудской улице Rodeo driw, где эти знаменитости покупают свои наряды, видел раскошную виллу Мадонны.
Вообще в Лос-Анджелесе после шумного Нью-Йорка чувствовалась какая-то размеренность. Это уже другой край нового света: и перелета от прибрежных песков Атлантики до несущего прохладные волны Тихого океана – несколько часов. Здесь, как и во всех городах Штатов, свой Бродвей, может, не такой бурлящий, но с приветливыми лицами прохожих, готовыми всегда объяснить, показать, как тот паренёк, который, научив, как пройти до перекрестка, где мне отворачивать в направлении отеля, ещё и проследил, правильно ли я понял его. Чернокожая, стройная как кипарис, женщина катит коляску с малышом. Негретёныш только еще научился сидеть, но издали, приветствуя, качает ладошкой: хай! Его мама приветливо раскланивается. Состарившийся, но не отставивший своих обычаев хиппи, обросший, как леший, разместившийся в тенечке на тротуаре тихой улочки, видно, приняв, меня за француза, хрипит: comment allez-vous? – как дела?
В Лос Анджелесе, зная, что ещё предстоит вернуться на атлантическое побережье в Маями, я не стал испытывать ласку волн Тихого океана, потратив больше времени на самостийные экскурсии, а также, как это теперь уже принято выражаться и в России, на shoping. Удивило засилье китайского товара, будто попал не в Америку, а куда-то на наш Дальний Восток. Только цены на весь этот ширпотреб почему-то копеечные. Да и купленные мной джинсы местного производства стоили всего 10 $, это в древесном эквиваленте около 230 рублей; у нас они стоили бы уж никак не меньше 1500. По той же цене и кроссовки.
В Нью-Йорке, побывав в антикварной лавке (грешен: падок на старинные безделушки), довелось купить, и тоже за бесценок, телефон, каковыми пользовались еще в позапрошлом веке, самобытную чеканку и пр. Там же вдруг обнаружившиеся знакомые вручили плотненький рюкзачок для российских родственников (нашли оказию), так что в Лос– Анджелесе, чувствуя изрядный перегруз, решил приобрести тару, чтоб разместить в ней скопившиеся узелки.
Супермаркеты здесь чаще всего смешанные: огромная площадь под одеждой, галантереей, хоз – и промтоварами и отдельный угол под гастрономию. Первое, что бросается в глаза, – нет охраны. Тут я не обойдусь без сравнения. У нас в Туймазах открыли супермаркет «Апельсин». Так, ещё штат продавцов не был укомплектован полностью, а в торговом зале слонялось человек десять в черной униформе, поначалу эдак с подозрением присматривавшихся к покупателям, по мобильникам с деловым видом переговаривавшихся меж собой, но скоро уже изнывающих от безделья, всё больше перекуривающих на крыльце. И некому подсказать: не дороговато ли обходятся эти бездельники и эти не копеечные мобильники, бьющие по карману покупателя? Правда, рассказывают, однажды они задержали подростка, утаившего от кассира жвачку. О! Это было событие! Всё упомянутое воинство ходило, выпятив груди, словно скрутило медвежатника.
А в Лос-Анджелесе, когда мне понадобилась помощь, потому что сумочка на колесиках, которую я присмотрел, висела высоковато, продавец крикнула куда-то за ширму, откуда явился мулат, на спине у которого, кажется, было написано «securiti». Почему «кажется» – потому что мне было уже не до эмблемы. Мулат был на две головы выше меня, крепко скроенный, и лицом – один в один – Мохаммед Али. Добродушно улыбнувшись на мою отвисшую от удивления челюсть, он поинтересовался: какие-то проблемы? Привстав на цыпочки, он достал сумку, и, так же добродушно что-то пробормотав, видно, пожелав удачи, ушёл к себе.