Она помедлила у двери клуба, наблюдая за опоздавшими фанатами Buzzcocks и ожидая, что в дверях появится Элиза. Вместо этого она увидела Уолтера.
— Все в порядке, — сказала она. — Оказалось, что это не в моем вкусе.
— Тебя отвезти домой?
— Нет, возвращайся. Скажешь Элизе, что я поеду домой одна, чтобы она не волновалась.
— Не похоже, что она волнуется. Давай я провожу тебя домой.
Патти отказалась, Уолтер настаивал, она протестовала, он продолжал настаивать. Затем она поняла, что у него нет машины и он предлагает поехать с ней на автобусе, и начала протестовать с новой силой, а он настаивал на своем. Позже он сказал, что тогда, на остановке, начал влюбляться в нее, но ничего похожего на эту симфонию не звучало в сердце Патти. Она жалела, что оставила Элизу, потеряла беруши и не осталась еще поглядеть на Ричарда.
— Я, кажется, не прошла тест, — сказала она.
— Тебе вообще нравится такая музыка?
— Мне нравится Blondie. Мне нравится Патти Смит. Видимо, нет, мне не нравится такая музыка.
— Можно тогда спросить, почему ты пришла?
— Ну, Ричард меня пригласил.
Уолтер кивнул, как будто сделав для себя какой-то вывод.
— Ричард хороший человек? — спросила Патти.
— Очень! — воскликнул Уолтер. — Как посмотреть, конечно. Его мать бросила его, когда он был маленький, и помешалась на религии. Его отец работал на почте, пил, и, когда Ричард заканчивал школу, у него начался рак легких. Ричард до самой смерти заботился о нем. Он очень верный, хотя, наверное, не с женщинами. С женщинами он не так хорош, если ты об этом спрашивала.
Патти уже поняла это интуитивно, и ее почему-то не оттолкнуло это сообщение.
— А ты? — спросил Уолтер.
— Что — я?
— Ты хороший человек? Похоже, что да. И все же…
— И все же?
— Я ненавижу твою подругу! — взорвался он. — Мне не кажется, что она хороший человек. Вообще-то она мне кажется ужасной. Она лгунья и способна на подлость.
— Она моя лучшая подруга, — сказала Патти оскорбленно. — Со мной она ведет себя нормально. Может, вы просто не поладили.
— Она часто тебя куда-нибудь отводит, а потом бросает, пока нюхает кокс с кем-нибудь еще?
— Нет. Между прочим, это произошло впервые.
Уолтер промолчал, пыхтя от негодования. Автобус все не шел.
— Иногда я вижу, как нужна ей, и мне это очень, очень приятно, — сказала Патти после паузы. — Это бывает нечасто, но когда бывает…
— Не верю, что на свете мало людей, которым ты нужна.
— Со мной что-то не так. Других своих друзей я тоже люблю, но постоянно чувствую, что между нами стена. Как будто все они принадлежат к одному виду, а я — к другому. Более ревнивому, более эгоистичному. В общем, к худшему. Рядом с ними я все время чувствую, что притворяюсь. С Элизой мне притворяться не нужно — я могу просто быть собой и все равно буду лучше, чем она. Я же не слепая. Я вижу, что она двинутая. Но мне нравится с ней общаться. Ты никогда не чувствуешь того же по отношению к Ричарду?
— Нет, — ответил Уолтер. — С ним на самом деле очень тяжело общаться. Но он мне понравился с первого взгляда, когда мы только поступили. Он полностью погружен в свою музыку, но он очень любознательный, пытливый. Я это ценю.
— Видимо, дело в том, что ты просто по-настоящему хороший человек, — подытожила Патти. — Ты любишь его за то, какой он, а не за то, как ты себя с ним чувствуешь. Возможно, именно в этом разница между тобой и мной.
— Но ты кажешься очень хорошим человеком! — запротестовал Уолтер.
В глубине сердца Патти понимала, что произвела на него ошибочное впечатление. Ошибка всей ее жизни состояла в том, что она позволила Уолтеру верить в то, что ему казалось, зная, что это не соответствует истине. Он так верил в ее совершенство, что в конце концов убедил ее саму.
Когда в тот первый вечер они наконец вернулись в кампус, Патти вдруг осознала, что уже битый час говорит о себе, не замечая, что вопросы задает только Уолтер. Но мысль о том, чтобы проявить вежливость и заинтересованность, утомляла ее, потому что он ее не интересовал.
— Можно тебе как-нибудь позвонить? — спросил он у двери.
Она объяснила, что из-за тренировок будет не слишком общительна в ближайшее время.
— Но было ужасно мило с твоей стороны проводить меня до дома, — сказала она. — Спасибо.
— Тебе нравится театр? У меня есть знакомые, с которыми я хожу в театр. Это не должно быть свидание или что-то в этом роде.
— Я очень занята.
— В этом городе отличные театры, — настаивал он. — Я уверен, тебе понравится.
Бедный Уолтер, знал ли он, что на протяжении последующих месяцев, когда Патти узнавала его все ближе, больше всего в нем ее интересовало то, что он был другом Ричарда Каца? Замечал ли он, что при каждой встрече Патти удавалось непринужденно перевести разговор на Ричарда? Возникло ли у него подозрение в тот первый вечер, когда она позволила ему позвонить ей, что она думает о Ричарде?
На двери она обнаружила бумажку с сообщением от Элизы. Она сидела в своей комнате, и глаза ее слезились от дыма, пропитавшего волосы и одежду. Наконец Элиза перезвонила на телефон, стоящий в холле, и, перекрикивая шум на заднем фоне, напустилась на нее за внезапное исчезновение.
— Это ты исчезла, — сказала Патти.
— Я просто пошла поздороваться с Ричардом.
— Тебя не было полчаса.
— Что случилось с Уолтером? — спросила Элиза. — Он ушел с тобой?
— Он отвез меня домой.
— Хреново. Он тебе говорил, что ненавидит меня? По-моему, он ревнует. По-моему, его тянет к Ричарду. В этом есть что-то гейское.
Патти оглядела холл, чтобы убедиться, что ее никто не слышит.
— Это ты принесла наркоту на день рождения к Картеру?
— Что? Я тебя не слышу!
— Это ты принесла то, что вы с Картером употребляли на его дне рождения?
— Я не слышу!
— КОКС НА ДНЕ РОЖДЕНИЯ КАРТЕРА! ЭТО ТЫ ПРИНЕСЛА?
— Нет! Боже! Ты поэтому ушла? Ты из-за этого расстроилась? Это тебе Уолтер наговорил?
Патти с дрожащими губами повесила трубку и битый час стояла под душем.
За этим последовало очередное наступление Элизы, но уже не такое мощное, поскольку теперь она преследовала еще и Ричарда. Когда Уолтер исполнил свою угрозу и позвонил Патти, она обнаружила, что не против его увидеть — он был связан с Ричардом, а ей хотелось изменить Элизе. Уолтер был слишком тактичен, чтобы снова упоминать ее подругу, но Патти не забывала о его мнении, и некая добродетельная часть ее наслаждалась культурным времяпрепровождением, не включавшим в себя вино с содовой и бесконечное прослушивание одних и тех же пластинок. В ту осень она сходила с Уолтером на две пьесы и один фильм. Когда начался сезон игр, он сидел на трибуне, радостный и румяный, и махал каждый раз, когда она смотрела в его сторону. После матчей он звонил ей, чтобы восхититься ее игрой и продемонстрировать тонкое понимание стратегии, которое Элиза никогда не трудилась имитировать. Если он, не дозвонившись, оставлял сообщение, Патти с дрожью набирала его номер, надеясь поговорить с Ричардом, но, увы, Ричард, казалось, никогда не бывал дома один.
В перерывах между ответами на расспросы Уолтера Патти удалось выяснить, что он приехал из Хиббинга, штат Миннесота, подрабатывает плотником в той же компании, что и Ричард, и каждое утро встает в четыре часа, чтобы успеть позаниматься. Часам к девяти вечера он, как правило, начинал зевать, и, когда они начали встречаться, вечно занятую Патти это полностью устраивало. Как он и обещал, к ним присоединились три его подруги, с которыми он учился в школе и колледже, три эрудированные творческие девушки. Элиза бы наверняка высмеяла их полноту и сарафаны, если бы ей довелось с ними познакомиться. Глядя на эту восторженную троицу, Патти постепенно начала ценить Уолтера по достоинству.
Как рассказывали его подруги, Уолтер вырос в квартирке на задворках мотеля «Шепчущие сосны». Отец был алкоголиком, старший брат регулярно колотил Уолтера, младший прилежно повторял издевательства старшего, а мать была слишком слаба духом и телом, чтобы справляться с работой кастелянши и ночного портье, поэтому летом, во время наплыва туристов, Уолтер целыми днями убирал комнаты, а затем допоздна размещал прибывающих, пока его отец напивался с дружками-ветеранами, а мать спала. Помимо этого, он во всем помогал отцу — мыл автостоянку, прочищал трубы, чинил титан. Отец зависел от его помощи, и Уолтер вкалывал, надеясь когда-нибудь заслужить похвалу. По словам его подруг, надежда эта была тщетной, поскольку Уолтер был слишком чувствительным и интеллигентным мальчиком и, в отличие от братьев, не увлекался охотой, грузовиками и пивом. Несмотря на круглосуточную и круглогодичную занятость, Уолтеру удавалось блистать в школьных спектаклях и мюзиклах, иметь множество преданных друзей, учиться у матери готовке и шитью, интересоваться природой (в круг его интересов входили тропические рыбы, муравьиные фермы, спасение осиротевших птенцов и составление гербариев). Школу он закончил с отличными результатами. Ему предлагали стипендию Лиги плюща, но он поступил в Макалистер, чтобы иметь возможность по выходным ездить домой и помогать матери в битве с упадком, царившим в мотеле (отец страдал эмфиземой и был совершенно бесполезен). Уолтер мечтал стать режиссером или актером, но учился на юридическом факультете и, по слухам, объяснял это следующим образом: «Хоть кто-то в семье должен зарабатывать».