Мы чокнулись бокалами пива.
– Ты знаешь такого олигарха – Марушевича?
– Знаю, конечно… Олигарх он, конечно, слабенький – хорошо, если в первой сотне. Банк, заводы какие-то во втором эшелоне… Зато в светской хронике постоянно – все у него романы… То с актрисами, то с моделями…
– А ты знал, что мы с ним – земляки?
– Что, он тоже из Могилева?
– Да.
– И ты его знал?
– Так, встречались однажды…
– Прикольно.
Автобус отъехал от метро. Рядом со мной, на задней площадке, стояла девушка в длинной джинсовой юбке, высоких ботинках и кожаной куртке, с виолончелью в футляре.
Пассажиры угрюмо пялились в пустоту за окнами. Некоторые пытались что-то разглядеть в газетах при тусклом свете ламп под потолком. Я слушал в CD-плеере свежий диск Smashing Pumpkins – его дал мне Влад.
Я посмотрел на девушку с виолончелью. Она заметила, глянула на меня, ничего не сказала.
Автобус остановился на светофоре перед остановкой. Девушка взяла свой футляр.
– Вам помочь? – спросил я.
– Да я, пожалуй, сама – мне не привыкать…
– Я могу помочь донести до дома.
Мы вошли в подъезд двенадцатиэтажной «башни». Аня нажала на кнопку лифта, потом еще раз.
– Блин, наверно, не работает, – сказала она. – Раз ничего не шумит и не гудит…
– Значит, я не зря вызвался помочь…
– Она не такая тяжелая… – Она улыбнулась. – Всего шесть килограммов плюс футляр.
– Какой этаж?
– Шестой.
Я начал подниматься по лестнице, Аня – за мной.
Между вторым и третьим этажами, на ступеньках, сидели три пацана и девчонка лет по десять – одиннадцать. Рядом с ними на газете стояли три полуторалитровые «бомбы» пива и лежали два разорванных пакета с чипсами. Отодвигаясь и давая нам пройти, они недовольно поглядели на нас.
На два пролета выше Аня сказала:
– По-своему, они, наверно, правы. Живут инстинктами. Их интересует только кайф…
– И, наверно, деньги, которые нужны, чтобы получить этот кайф.Я и Аня сидели в большой неуютной кухне в Аниной съемной «однушке» – с ободранной мебелью и облезло-зелеными стенами. Закопченный алюминиевый чайник стоял на растрепанной книге без обложки. Стаканы с черным крепким чаем были разные: у меня – граненый, у Ани – тонкий, с узором, в подстаканнике.
– …Ты, живя в Минске, понятия не имел, что такое Москва. И я у себя в Ижевске. – Аня взяла стакан, сделала глоток. – Это – город, в котором есть все, ты понимаешь? Здесь сейчас денег не меньше, чем в каком-нибудь Лондоне или Париже. Но, с другой стороны, здесь куча людей, которые живут точно так же, как жили лет десять назад или, может быть, двадцать… И здесь можно прожить всю жизнь люмпен-пролетарием, даже и не представляя, что происходит в твоем же городе, в каких-нибудь нескольких километрах от твоего дома…
– Почему многие говорят, что в Москве очень жесткая жизнь? В чем эта жесткость? Ну да, допустим, я здесь всего ничего, чуть больше недели, но пока особой жесткости не заметил… Или, может, с этим просто не сталкиваешься… Мне приятель рассказал про случай этим летом в Могилеве: на дискотеке отдубасили одного чеченца, и потом их приехало человек пятнадцать. Прямо в разгар дискотеки – крутейшей в городе. Охранников вырубили и начали молотить всех подряд – парней, девушек… Отомстили вот так вот. Не разбираясь, виноваты люди или нет…
– У нас на дискотеках тоже было жестко. Мне один, блин, урод два ребра сломал… За то, что отказалась танцевать с ним…
– Танцевать?
– Ну, он предполагал не только танцы… Вот здесь… – Аня коснулась свитера чуть ниже правой груди. – На районе все его знали, такой был крутой чувак… Бывший боксер, хвастался своим поставленным ударом. Говорил: я бью один раз. Пацанам – по морде, чтобы сразу сломать нос или челюсть… Девушек в лицо не бил, такой вот «джентльмен». В ребра, но со всей силы… Правда, недолго музыка играла: кто-то его убил – при странных обстоятельствах…
– Предсказуемо…
– Да, предсказуемо…– Я уже представлялся по телефону, но на всякий случай еще раз… Докучаев Сергей Анатольевич, заместитель генерального директора независимой звукозаписывающей компании «Версус».
Невысокий седой мужик с волосами по плечи и бородой, в вытертых джинсах и синей «аляске», достал из кармана визитную карточку, протянул мне. Мы сидели в пустом безликом кафе. Я повертел визитку в руках, сунул в карман.