Владимир Бочкин
Свобода слова
Как-то раз меня пригласили на телевидение, ответить на вопросы зрителей в студии.
Телевизионный работник сказал мне:
- У нас свобода слова и вы можете говорить всё, что угодно. А чтобы вы не сказали лишнего, мы вам дадим маленький микрофончик. Вставьте его в ухо, и наш сотрудник будет подсказывать, что можно говорить, а от чего лучше воздержаться.
Не успел я возразить, как меня провели в студию, вставили в ухо микрофончик и оставили наедине с публикой.
- У вас есть вредные привычки? – полюбопытствовал кто-то.
Я улыбнулся:
- Я курю, и иногда не прочь выпить.
“Реклама алкоголя и табака в средствах массовой информации, - прокомментировал мои слова голос в ухе. – К тому же зрители могут решить, что вы алкоголик”.
- А какой телеканал вам больше всего нравится?
- Больше всего мне нравится…
“Вам что, за рекламу деньги платят?” – ехидно спросил голос.
- …телевидение вообще, а не нравится телеканал НТВ, потому что…
“Больше вы на этом канале не появитесь”, – резюмировал голос.
- Как вы относитесь к чеченской войне?
- Да в гробу я видел этих чеченцев!
“Шовинизм, призыв к геноциду, разжигание межнациональной розни, - стал перечислять голос, - к тому же не забывайте, что чеченцы злопамятны, вооружены и очень опасны”.
- Хотя я, конечно, уважаю чеченский народ и его право на самоопределение.
“Призывы к бунту, нарушению территориальной целостности России, и не забывайте, что симпатии ваших зрителей вряд ли на стороне чеченцев, хотя это не следует произносить вслух”.
- Как вы относитесь к иностранным вещам, культуре?
- Терпеть не могу иностранцев.
“Решат, что вы злостный ксенофоб. Наберете очки у русофилов, но потеряете у западников”.
- Хотя, конечно, у нас в стране есть много плохого, я хочу сказать что…
“Лучше не надо, - посоветовал голос, - скажут, что вы русофоб, не патриот и агент жидо-масонов”.
- Еще хочу сказать о нашем президенте, что он…
“Тебе назвать статью об оскорблении президента?” – раздраженно осведомился голос.
- А премьер-министр…
“Не советую, - сурово отчеканил голос, - лучше расскажите о своём творчестве”.
- Я уважаю моих читателей…
“Подумают, что ты заискиваешься”.
- …но мне плевать, что они думают о моих книгах.
“Оскорбляешь своих читателей, - осуждающе заметил голос, - они тебе этого не простят”.
- Из наших писателей мне не нравятся книги…
“Не забывай про корпоративную солидарность, - напомнил голос, - не принято ругать коллег перед широкими массами”.
- А нравятся…
“Смертельно обидишь тех, кого не назовешь. Лучше о своём творчестве”.
- Сейчас готовится к выходу моя новая книга.
“Отлично”.
- Она очень интересная, надеюсь понравится читателям, покупайте…
“Это же самореклама!” – ужаснулся голос.
Я был в недоумении. О чём же вообще можно говорить и решил рискнуть.
- По утрам я пью чай.
“Замечательно, здесь мы вставим рекламу чая”.
- Я за демократию.
“У нас в стране много коммунистов, - напомнил голос, - думаете, вас читают только демократы?”
- Но я не демократ, уважаю коммунистов и все партии без исключения. Еще я без ума от негров и просто обожаю всяческие сексуальные и национальные меньшинства.
“А вот это ты зря, - прошипел голос, - могут подумать, что ты еврей”.
- Кроме евреев, - быстро сориентировался я.
“Антисемитизм, идиот. И забудь про безвизовый въезд в Израиль, – голос был в отчаянии от моей несообразительности. – И не надо было упоминать про сексменьшинства. Могут подумать, что ты голубой”.
- Я не голубой! – заорал я, не в силах сдерживать эмоции.
“Зря оправдываешься, теперь точно решат, что ты голубой”, - сочувственно сказал голос.
- Я люблю детей, - брякнул я первое, что пришло на ум.
“Часть зрителей, конечно, растает, но кое-то может неправильно понять”.
- А животных не люблю.
“Нужно думать о своем имидже. Люди подозрительно относятся к тем, кто не любит животных”.
- Я люблю свою страну.
“Лишний пафос, станешь посмешищем”.
- А квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.
“Не умничай. Будь проще. Народ у нас не любит умных, кретин”.
- Р-р-р.
“Правильно, побольше эмоций, больше естественности. Жми на жалость. Скажи, что сидел в тюрьме, потому что тебя преследовали. Люди это любят, будешь свой в доску”.
- Но я не сидел в тюрьме, - прошептал я в сторону микрофона.
“Ничего, это можно устроить”, - успокоил меня голос.
- Ха-ха-ха.
“Здорово, теперь ты строишь из себя клоуна. Ты же не сатирик и не актер. Публике понравится, что ты строишь из себя дурака, но уважать тебя перестанут”.
- Мне всё осточертело.
“Осторожно. Люди подумают, что ты хочешь иммигрировать”.
- Я простой русский писатель.
“Не напирай на национальность. Обвинят в махровом национализме, назовут чернорубашечником и средства массовой информации тебя просто съедят. Вначале сделают из тебя котлету, а потом съедят. Вовек не отмоешься”.
- Плевать я хотел на кавказцев, прибалтов, хохлов, американцев и разных там прочих шведов. Я домой хочу, хочу домой, свободу писателю!
“Всё, - обреченно сказал голос. – В страны с перечисленным населением ты уже не попадешь. Кстати, зря сказал последние слова. Теперь точно решат, что ты уже принял другое гражданство, а тебя не выпускают из страны”.
- В гробу я видел свою страну…
“Хочешь привлечь внимание соответствующих органов?” – вежливо осведомился голос.
- …своих читателей и всё на свете, - крикнул я, срывая микрофончик и спасаясь бегством.
“Читатели тебя не простят, народ тебя не поймет!” – кричал вслед голос.
Но мне уже было все равно.