Впору опять анкету заполнять, чтобы подсчитать имеющиеся свершения и ресурсы, чтобы дальше двигаться. Но что тут подсчитывать? Все заранее известно — недавно считали, ничего нового ждать пока не приходится. Пока?
Софьюшкина трагедия прошла мимо Нины, хотя она, ее учительница и самая надежная подруга, все время, кажется, рядом была — ближе не придумаешь. Все про нее Нина знала: и про трудности на работе, и про разрыв с Виктором, и про неблагоприятные жилищные условия… Так, кажется, всегда было, есть и будет. Ну что, спрашивается, за трагедия, если из очередной школы пришлось уйти? Не из первой ведь! Больше не осталось, в какую можно перейти? Но есть ведь еще всякие детские клубы в подвалах, клубы выходного дня при школах, куда тоже воспитатели юных душ требуются. Дом пионеров… Можно в сторожа пойти, если трудно уже с детьми справляться и с более молодыми коллегами ладить, — возможно, у них (детей) уже и запросы другие и у коллег новые требования. Не свет клином на воспитательной работе сошелся. Но можно ведь и вообще нигде не работать. Конечно, сто двадцать рублей (предельная для Софьюшкиного уровня пенсия), особенно роскошествовать не дадут, сорить деньгами, как она это делала всю жизнь, уже не удастся — наоборот, придется каждую копейку считать, но ведь прожить все-таки можно, тем более — при ее запросах, она, кажется, сухой коркой обойтись может, никогда себя ничем не баловала. Можно, к тому же, и вязать что-нибудь для знакомых потихоньку — сейчас вязаные вещи в моде, некоторые энтузиастки даже в вязаных пальто ходят, но это уже слишком. А не лежит душа к вязанию — можно прополкой собственной библиотеки заняться, пока ее всю тараканы не съели. Много ведь осело на полках ненужного, несостоявшегося, хотя и манившего, обещавшего когда-то что-то. А сколько вообще человеку книг нужно? Имеется в виду художественная, ну еще философская литература, — только по самому высокому счету? Смотря какому человеку, конечно. И в каком возрасте. В юности, молодости, когда жажда жить, жадность захлестывают, кажется, что все нужно — особенно то, что еще только начинается: новые имена, новые линии… А потом, после видишь, как меркнут эти имена, ничего так и не осветив, закатываются или вообще смердить начинают; когда собственная жажда ко всему иссякает, больше смотришь назад, возвращаешься к классике, с которой так плохо, без интереса, тебя знакомили в детстве, и оказывается, что она только и нужна, а без всего, что было потом, почти без всего, можно обойтись довольно спокойно. И если так рассуждать, то полоть на Софьюшкиных полках и полоть — несколько чемоданов можно отнести в букинистический. Так что могут быть и такие поступления.
Ну а что касается других материальных сторон существования, то ведь и они Софьюшке не в новинку — привыкла она и к своей коммунальной квартире коридорного типа, и к обедам в столовой (на ресторан не очень разбежишься), раз кухни как таковой нет — только столик около двери в коридоре, и в баню ходить. Да мало ли к чему может привыкнуть человек за пятьдесят с лишним, почти шестьдесят лет жизни, большая часть которой к тому же прошла в Магадане, где, конечно, тоже жить можно (не надо верить всяким глупостям, которые о нас говорят, да и мы их тоже, бывая в отпусках, бездумно распространяем), однако не легче — увы, не легче все-таки, чем на материке: примерно одинаково, одни плюсы другими минусами уничтожаются.
Ну а что же тогда? Не из-за Виктора же это, на самом-то деле, произошло — давно уже Виктор ушел, Софьюшка о нем и не вспоминала, кажется.
Почему-то думают, что трагедия всегда вызывается какими-то значительными причинами: смерть ближнего, проигрыш в карты (это раньше было), крах карьеры… Но чаще, наверное, бывает так, что накапливается в душе усталость, складываются, накладываются одно на одно неблагоприятные обстоятельства — и словно ломается что-то, нет сил терпеть дальше, жить не хочется. И у Софьюшки так, видимо, получилось.
Тогда ввели в Магадане нормированную продажу сливочного масла — не талоны, как в других городах и районах (было кое-где такое и в Магаданской области), а просто стали масло придерживать, продавать каждый день не больше определенного количества. А потому его заранее развешивали и начинали торговлю в одно и тоже время — в обед и после работы, чтобы и работающие граждане наравне с тунеядствующими элементами могли его приобрести. Стали, конечно, выстраиваться длинные очереди, потребность в масле резко возросла, потому что если оно лежит в свободной продаже, то оно мне и не нужно, а если его нет, то надо обязательно взять — такова обычная психология покупателя.