Атомы и пустота – не единственное, что признаёт наука. В ее онтологии есть место и для более странных вещей. Например, центр тяжести – понятие, которое составляет важную часть ньютоновской физики. Центр тяжести – не какая-то конкретная частица, не атом. Это условная точка, пространственная координата. У нее нет ни запаха, ни цвета, ни плотности, ни массы, нет никаких физических свойств. И тем не менее она необходима для того, чтобы точно предсказать движение объекта. Она даже фигурирует в каузальных объяснениях. В этом смысле она является реальным объектом, реальной объективной причиной событий. Центр тяжести может совпадать с геометрическим центром предмета, а может быть вне предмета. Центр тяжести Земли – где-то во внутреннем ядре, а центр тяжести бублика – в дырке. Перемещаться центр тяжести может не только постепенно, но и мгновенно, минуя промежуточные этапы. Такова экзотическая судьба абстрактных сущностей. Если следовать аналогии и предположить, что личность – это что-то вроде центра тяжести, можно без труда и без дуализма объяснить феномен, с которым столкнулся герой деннетовского мысленного эксперимента, – мгновенное перенесение личности. Впрочем, если личность сходна с абстрактным понятием, как могло возникнуть это абстрактное представление? В книге «Объясненное сознание» Деннет предлагает свою концептуальную схему возникновения личности.
2. Личность как результат эволюции
A. Появление границ, предпочтений и агентов
Некоторое время назад не было ни агентов, ни личностей. В природе были причины, но отсутствовали мотивы. Было разнообразие, но не было лучшего и худшего. Не было целей, так как некому их было иметь. Существенные изменения произошли с появлением химических структур, способных к самокопированию, – так начинает свою историю Деннет [Dennett 1991b, 173]. Это были простейшие живые организмы. Самокопирование было их ключевым свойством. Воспроизведение собственных копий стало их первым «интересом». Естественно, этот интерес у них был не осознан, но он объективно проявлялся в их поведении. Ведь выживать стали те, у кого способность к копированию была развита лучше. Они копировались чаще, и те копии, что производились с еще большей предрасположенностью к самокопированию, воспроизводились быстрее и в большем масштабе. То, что мешало воспроизводству и препятствовало работе механизмов самокопирования, стало «отрицательным», а то, что способствовало, – «положительным». Так появились предпочтения и «точка зрения». Конечно, эта точка зрения была внутренне пустой, «необитаемой». Но она уже существовала как некое место, с которого могла бы быть рассмотрена ситуация или… рассказана история[42].
Примитивные системы, какими были первые репликаторы, не интериоризировали, не осознавали собственных предпочтений. Но то, что могло бы быть описано как их предпочтения, явно присутствовало в их поведении. Оно стало выражать рациональную схему. Поведение репликаторов возможно было интерпретировать как интенциональное, то есть преднамеренное. Рациональность появилась как объективная схема. Это была независимая от агента, свободная рациональность. И эта рациональность не могла существовать без определения границ между организмом и окружающей его средой.
Если главной задачей является производство как можно большего числа копий, сначала следует определиться, что нужно копировать, а что – нет. Невозможно же скопировать весь мир. К тому же для создания копий необходимо обеспечить стабильность, безопасность процессу копирования. Так возникла потребность в границах, разделяющих внутреннее и внешнее. «Как только твоим основным делом становится самосохранение, границы становятся необходимыми, поскольку, если ты хочешь сохранить себя, ты не должен растратить все силы, сохраняя весь мир» [Dennett 1991b, 174].
В мире неживой природы границ нет. Безразлично, где заканчивается один камень и начинается другой. Разлом или трещина могут проходить здесь или там – камни не извлекут из этого выгоду и не претерпят неудобств. Совсем другое дело – в случае живых существ. Они вынуждены следить за собственными границами. Иначе бы разрушилось их функциональное единство. Так что были созданы сложные механизмы защиты: шерсть, чешуя, панцири, зубы и клешни. Иммунная система – это тоже инструмент защиты границ, целая армия из миллионов различных антител, чьей основной задачей является защита организма от незваных и вредных для здоровья гостей. Правда, все механизмы защиты должны были быть направлены вовне, а не против себя. Как биологический организм мог определить, где его границы? Скорее всего, эта способность жестко запрограммирована эволюционным процессом. И она присутствовала у самых простых организмов. У всех организмов должно существовать рудиментарное представление о себе, о своей структуре. Иначе они не смогли бы адекватно реагировать на изменения во внешней среде. Эта рудиментарная схема и есть их собственное Я, простейшее биологическое Я.
42
Подобную формулировку можно найти в «Размышлениях» Деннета к истории Р. Ракера «Программы» в сборнике «Глаз разума» [Хофштадтер, Деннетт 2003, 238].