Иногда ученые и философы, которые не видят способа сочетать свободу, детерминизм, физикализм и событийный каузализм, начинают отрицать именно последние три тезиса. Наличие свободы представляется им уж слишком очевидным, и, по их мнению, они выбирают меньшее из двух зол. Однако это решение я считаю очень неудачным. Оно ведет к отходу от фундаментальных натуралистических, научных принципов. Но ведь именно на этих принципах основана большая часть знаний и достижений человечества. Детерминизм, физикализм и событийный каузализм позволяют считать, что мир однороден и события в нем совершаются законосообразно. Это, в свою очередь, дает основания считать его познаваемым в принципе. Отказавшись от этих тезисов, наука и философия рискуют заведомо признаться в своей несостоятельности и неспособности объяснить мир. Моя книга показывает, что оснований для такого отказа недостаточно, и направлена против мистерианства. Она демонстрирует, что свобода и ответственность не нуждаются в нематериальной субстанции, квантовой неопределенности и нарушении локальной супервентности и что не нужно искать лакуны в законах природы. Кроме того, книга проясняет ключевые философские понятия.
Прояснение терминов «причина», «свобода воли» и «ответственность» необходимо, поскольку от них непосредственно зависят выводы о возможности ментальной каузальности, свободы и ответственности. Бытовые значения этих слов слишком туманны, а философы предлагают различные, иногда не согласующиеся между собой определения. Из различных определений следуют различные, порой даже противоположные выводы. И утверждение о возможности ментальной каузальности, свободы и ответственности, к которому я прихожу в тексте, также обусловлено выработанными в ходе рассуждения формулировками. Почему я прихожу именно к этим определениям и нет ли в этом произвола?
Я использую метод последовательных итераций. Вначале я ориентируюсь на самые общие определения, практику словоупотребления, и пытаюсь выявить заложенные в ней интуиции. Эти интуиции в ходе анализа преобразуются в более точные философские формулировки, а затем сопоставляются с достоверными философскими утверждениями. Согласовав ключевые утверждения и объединив их в философскую позицию, я вновь уточняю понятия. Это позволяет мне утверждать предпочтительность принятых определений. Они ближе других к обыденному словоупотреблению, точнее схватывают исходные интуиции в понимании этих слов и согласуются с современным научным дискурсом. Из этого следует, что в моей книге не желаемая философская позиция определяет значения понятий, а исходные интуиции и практика словоупотребления. Полученный результат – это своеобразное рефлексивное равновесие между обыденным словоупотреблением, техническими определениями понятий и связанными с ними философскими убеждениями.
Итак, понятие причины – оно было одним из базовых кирпичиков при построении концепции ментальной каузальности. Первоначально я исходил из того, что высокоуровневые свойства, вводимые теориями специальных наук, обладают каузальной эффективностью. Думаю, с этим согласно большинство ученых и это соответствует позиции научного реализма. Высокоуровневые свойства обычно позволяют оптимальным образом объяснить регулярности событий. Ментальные состояния выполняют ту же роль и так же могут быть отнесены к разряду высокоуровневых свойств. Из этого следует возможность ментальной каузальности. Следствием этого умозаключения служит уточнение определения каузальности как оптимального объяснения устойчивых регулярностей, следующих друг за другом и в непосредственной близости явлений.
Конечно, это прагматистское, телеофункционалистское определение каузальности. Оно допускает каузальную эффективность высокоуровневых свойств, реализуемых в каких-то других низкоуровневых свойствах. Это определение согласуется с возможностью существования нескольких объяснений явления на разных уровнях, которые конкурируют между собой только в плане оптимальности или экономичности. И отрицает эксклюзивность физики как науки, в которой работают каузальные связи. Но это мне представляется лучшим определением причины, и к нему подводит логика рассуждений. Аналогичным путем я прихожу к определению свободы воли.
Изначально я предполагаю, что интуиции о свободе как о необходимом условии ответственности правильно схвачены в юридической практике. Согласно этой практике, ответственность возникает, когда агент действует осознанно, имея достаточно достоверной информации, без принуждения со стороны других агентов, и когда у него существуют альтернативы. Из этого следует, что сущность свободы воли – это возможность совершать действия осмысленные, каузально обусловленные собственными желаниями агента при наличии у него возможности поступить иначе. Как показывают рассуждения, представленные выше, наличие способности действовать сообразно желанию и возможности поступать иначе принципиально не противоречит ни детерминизму, ни индетерминизму. Ведь возможность поступать иначе предполагает, что агент мог поступить иначе в ситуациях близких, а не полностью идентичных.