Свобода, в соответствии со вторым принципом, предполагает контроль или то, что агент сам является автономной причиной своих действий. Но разве возможно такое? Допустим, человек принимает решение что-то сделать. Это его произвольное действие, действие, которое вызвано его желаниями и намерениями. Это действие в качестве причины имеет его предшествующее ментальное состояние. Но это состояние, в свою очередь, имеет другую причину – ментальное или физическое состояние. Регресс причин можно продолжить в прошлое до его детства, младенчества и даже до рождения. Но и здесь цепочка причин не прерывается, ведь каждое событие, в свою очередь, имеет другое событие в качестве причины. Все события в качестве причин имеют события прошлого, в том числе события до появления агента. События прошлого в сочетании с законами природы, согласно детерминизму, определяют все последующие события, в том числе действия агента. Следовательно, все действия в качестве причин имеют события за пределами существования агента. И никакие действия не имеют в качестве исходной причины агента. Соответственно, воля человека не является свободной. Причиной конкретного действия является агент и его состояние, но всегда есть и более ранняя причина, которая с необходимостью определяет исход и т. д. Какое тогда значение имеет сам агент? Где здесь пространство для свободы?
Оба аргумента показывают невозможность свободы воли в детерминистическом мире, или несовместимость свободы воли с детерминизмом событий и необходимостью. И эти рассуждения составляют центральную проблему в современных дискуссиях о свободе воли. Теперь мы отчетливо видим вторую опасность на пути к свободе и ответственности. Впрочем, может, проблема решается? Может, она существует только в философской традиции и именно потому, что метафизические установки не прошли должной ревизии?
C. Каузальный детерминизм и квантовая физика
В самом деле, если свобода воли, необходимое условие ответственности, не может сочетаться с детерминизмом, возможно, нет не свободы воли, а детерминизма? Есть некоторые основания так полагать. В то время как философские рассуждения, построенные на эмпирических данных специальных наук (анатомии, нейрофизиологии, психологии и т. п.), склоняют нас к убеждению в детерминизме, современная физика, наиболее фундаментальная из наук, кажется, больше тяготеет к индетерминизму.
Детерминистическое представление о мире стало преобладать в результате успехов ньютоновской механики. Особенно эти успехи были заметны в астрономии. Ньютоновская теория позволила впервые с высокой точностью предсказывать передвижение небесных тел. Успехи в предсказаниях событий, столь отдаленных в пространстве и времени, вселили уверенность, что вскоре можно будет предвидеть любые события и даже состояния всей Вселенной в сколь угодно отдаленном будущем. Мир стал представляться прогнозируемым механизмом, а наука – его новым оракулом. Казалось, что ученым стоит только определить, измерить исходное положение вещей и выявить постоянные законы, управляющие изменениями, и тогда будущее станет открытой книгой. Будущее галактик и каждого атома можно будет просчитать, увидеть со стопроцентной определенностью. Если, конечно, позволят вычислительные мощности.
Тем не менее надеждам не суждено было воплотиться. И препятствием стали отнюдь не вычислительные мощности. Физику XX в. ждал концептуальный переворот – открытие квантового мира. Эксперименты, направленные на изучение поведения элементарных частиц, подорвали оптимизм в отношении однозначных предсказаний и показали, что прогнозирование событий гораздо более проблематично. Согласно доминирующей, копенгагенской интерпретации, эти проблемы оказались не эпистемологического, а онтологического характера. Ограничения измерений и предсказаний носят не условный, а абсолютный характер. Согласно принципу неопределенности Гейзенберга, установить одновременно и с абсолютной точностью позицию и импульс элементарной частицы принципиально невозможно. Следовательно, невозможно однозначно предсказать ее поведение, невозможно определить и траекторию ее движения.