Сотрудничество наше с Богом не оставляет места свободе. Лютер определенно заявляет это, рассматривая учение Эразма Роттердамского и показывая, что сравнения Эразма (Бог сохраняет судно, но кормчий ведет его, Бог дает плоды, а земледелец собирает их и т. п.) выясняют только наличность сотрудничества, а не свободу сотрудничающего человека (стр. 753). Бог «чрез нас проповедует благотворить нищим, утешает скорбящих. Что же здесь приписывается свободной воле? что же оставлено на ее долю, если не ничто? и в самом деле ничто» (754). Средний путь, учение, приписывающее хотя бы «ничтожную» свободу воли человеку, чтобы Бог не был виновен в несправедливости, осуждая того, кто грешит поневоле, Лютер отвергает, говоря, что оно не избавляет от противоречий: «Поэтому надо идти до последней крайности, именно совершенно отвергать свободу воли и все относить к Богу».(755).
Человеческая воля, говорит Лютер, находится посредине между Богом и сатаной: «если вселится в нее Бог, она хочет и шествует, как хочет Бог», «если вселится сатана; хочет и шествует, как хочет сатана, и не от ее решения зависит, к какому обитателю идти или кого из них искать, но сами эти обитатели спорят за обладание и владение ей».(635). Но и сатана не изъят из сферы действия всемогущества Божия: «так как Бог все приводит в движение и действует во всем, то необходимо даже и сатану и безбожника Он приводит в движение и действует в них. Но действует Он в них сообразно тому, каковы они и какими Он их находит, именно так как они отвратились от Него и так как они злы, то увлекаемые тем движением божественного всемогущества они делают не иначе, как злое и неприязненное» (709).
Лютер нигде не говорит, что сатана и другие вступившие на путь зла твари избрали этот путь согласно своей свободной воле; приходится поэтому и отпадение их считать необходимым следствием их природы. Но откуда же у них эта природа? Лютер отвергает, что Бог сотворил какое либо существо злым; он различает акт творения Божия и затем поддержание деятельности твари общим всемогуществом Божьим, причем действие оказывается злым в тех тварях, которые злы (747).
Таким образом, вопрос о происхождении зла не выяснен у Лютера и приобретает характер мучительной загадки, особенно в связи с его учением о предопределении, развитом в духе отрицания свободы воли. Так, защищая детерминизм, Лютер ссылается на слова Ап. Павла: «Не властен ли горшечник над глиной, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?» (Рим. 9:21).; «Кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает» (9,18).
Тех, кто рассуждает, что несправедливо обвинять сосуд, который не наделен силой распоряжаться сам собой, и говорит, что ответственность лежит на горшечнике, в особенности если он сотворил и самую глину, и смесь из нея, Лютер сурово упрекает в том, что они хотят подчинить Бога этике Аристотеля (729), и в рассуждениях своих руководятся своей выгодой: запрещают Богу без вины осуждать, но позволяют Ему без заслуг награждать (730). «А ты кто, человек, что споришь с Богом?» говорит Лютер словами Апостола. «Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал? (Рим. 9,20). Верующий человек не пытается оправдать Бога учением о свободе воли: вера и дух, говорит Лютер, «считают Бога благим, даже если бы Он и всех погубил» (708). Нельзя рассуждать так: что правильно, того желает Бог. В действительности наоборот: чего Бог желает, то и правильно (712).
Руководясь человеческим рассудком и наблюдая над земной судьбой человека, легко прийти к мысли, будто Бог несправедлив (напр., пословица говорит — «quo sceleratiores, hoc fortunatiores», т. е. «самые преступные — самые удачливые»). Таким сомнениям следует противопоставить простое соображение: «вслед за здешней жизнью наступает другая жизнь, и в ней будет наказано и награждено-то, что осталось здесь не наказанным и не вознагражденным, так как земная жизнь есть лишь преддверие к будущей жизни» (785).
То, что неразрешимо для lumen naturae, будет разрешено посредством lumen gratiae, а что неразрешимо для lumen gratiae, решит lumen gloriae.
Различая три ступени постижения — lumen naturae, lumen gratiae и lumen gloriae (естественный свет, свет благодати и свет славы), Лютер говорит, что для естественного света (для естественного разума) неразрешим вопрос, как может быть справедливым, чтобы «добрый страдал, а злой благоденствовал». Но «светом благодати» эта загадка разрешается. Однако далее и «для света благодати неразрешим вопрос, каким образом Бог осуждает того, кто одними своими силами способен только грешить и быть виновным». Но свет славы (lumen gloriae) откроет очевиднейшим образок величайшую справедливость Бога (785).