Основное различие между детерминизмом и арбитраризмом в учении о предсказаниях заключается в том, что, согласно детерминизму, наука, достигшая идеальной ступени развития, способна была бы, исходя из законов природы и знания наличного распределения событий, давать абсолютно точные предсказания, тогда как сторонник арбитраризма утверждает, что ни на какой ступени развития знания нельзя, исходя из законов природы й наличного распределения событий, дать абсолютно точное предсказание.
Но оставляя в стороне это принципиальное различие, и детерминизм, и арбитраризм должны согласиться в том, что фактически в настоящее время предсказания единичных событий, делаемые человеком на основании законов природы, не имеют абсолютной достоверности, и все же это обстоятельство не уничтожает практической ценности науки. В особенности тогда, когда речь идет о процессах на низшей ступени природы, где творческая индивидуальность деятеля проявляется редко, и еще более тогда, когда речь идет о законах массовых проявлений множества единичных деятелей (напр. расширение такого-то сорта стали от повышения температуры в определенных узких пределах), предвидение будущего и расчет, основанный на нем, вполне соответствует современным практическим требованиям человека.
Заканчивая рассмотрение вопроса о свободе деятеля от законов природы, яс особенным удовольствием приведу мнение Э. Бехера, о законосообразности природы вообще, выработанное им на основании гносеологических соображений, без связи с проблемой свободы. «Предположение законосообразности (в противоположность более неопределенному предположению правильности)», говорит Бехер, «не может считаться безусловным требованием здравого человеческого рассудка. Оно не находит достаточной опоры в доселешнем опыте. Оно также не может считаться жизненно необходимым в таком же смысле, как более неопределенное предположение правильности: в самом деле, мы можем до известной степени предсказывать будущее и заботиться о нем, если ход мировых событий придерживается твердых правил в большинстве случаев и довольно точно, однако не с абсолютной строгостью».[67]
7. Свобода человека от Бога
От многих условий, по-видимому, сковывающих волю человека, он оказался свободным, но есть еще одно высочайшее условие мирового бытия, определяющее мир, столь глубоко и всесторонне, что может показаться, будто рядом с Ним невозможна никакая свобода. В самом деле, согласно учению, из которого мы исходим, миру и человеку не присуща aseitas (бытие, получившее начало от себя самого). Бог — Творец, человек — Его тварь. Отсюда, по-видимому, с неотразимой очевидностью вытекает, что все проявления человека имеют конечной своей причиной Бога, и о свободе человека говорить не приходится. Шопенгауер утверждает, что если Бог творит субстанцию, то ответственность за поступки человека падает на Бога:[68] и в самом деле, operari sequitur esse, но esse сотворено Богом, следовательно, в конечном итоге Бог есть причина всего, что делает человек. Такое понимание отношения между Творцом и тварью соответствует словам Феклы в «Женитьбе» Гоголя об одном надворном советнике: «Такой уж у него нрав то странный был: что ни скажет слово, то и соврет. Что же делать, так уж ему Бог дал; он то и сам не рад, да уж не может, чтобы не прилгнуть, — такая уж на то воля Божия».
Если бы таково было отношение между Творцом и тварью, никакая теодицея была бы невозможна: пришлось бы утверждать, что сам Творец мира есть причина зла, царящего в мире. А попытка избежать этого вывода путем утверждения, что Бог сотворил людей свободными, по мнению Виндельбанда и многих других философов, дает лишь «чисто словесное разрешение» трудной проблемы.[69] И действительно, в эти слова нельзя было бы вложить никакого смысла, если бы творческий акт Бога был подобен нашей причинной деятельности, создающей из зубчатых колес, стрелок и т. п. часовой механизм или строющей дома из кирпичей и т. д., т. е. если бы деятельность Бога создавала лишь отвлеченные определенности.[70] В таком случае субстанциальное ядро личности сводилось бы к тому, что называется эмпирическим характером, и свобода была бы невозможна. Но мы уже видели, что первозданное ядро личности есть сверхкачественное я, как носитель сверхкачественной силы. Кто усматривает это, тот видит, что положение «Бог сотворил человека свободным» не есть набор пустых слов, оно содержит в себе определенный смысл и действительно дает ключ к решению мучительнейших проблем всего мировоззрения. Только свободные существа могут быть носителями нравственного добра и других абсолютных ценностей. Только свободные существа, добровольно вступающие на путь единения с Богом, как живым идеалом совершенства, заслуживают имени сынов Божиих. Только свободное существо способно самостоятельно участвовать в действии Божием, или входить в живой совет с Богом.[71]
67
E. Becher, Naturphilosophie, 1914 (в «Die Kultur der Gegenwart», VII, Abth., I. Band, стр. 117).
70
Об отличии абсолютного творения, присущего Богу, от причинной деятельности, см. мою книгу «Мир как органическое целое».
71
Вл. Соловьев, «История и будущность теократии», собр. соч. Вл. Соловьева, т. IV, стр. 302.