- А его высказывания про мусорку! - дрожащим голосом проговорил запылённый блокнот, которым никогда не пользовались. Его однажды подарили, но он оказался не нужен и только и делал, что трясся от ужаса в ожидании, что его выбросят. - Так он может всем новичкам внушить, что мусорка - это не страшно, что это вовсе не гибель!
- Верно, - поддержал его ноутбук, - мы и о новеньких должны заботиться.
Эти обсуждения длились неделю - и за всю неделю сам принтер не проронил ни слова, хотя с его стороны иногда и доносилось презрительное фырканье.
Через неделю молчащий принтер всем надоело, тем более, появилась более свежая тема для разговоров: в стакан с ручками и карандашами поставили новенькую. Она выглядела красивей прочих: блестящий корпус, тонюсенький стержень, а сбоку ещё и какие-то слова выгравированы. Остальные ручки поглядывали на новенькую с завистью, которая, правда, довольно быстро превратилась в злорадство: в тот же вечер выяснилось, что новая ручка очень плохо пишет. Проблема была то ли с чернилами, которые шли неравномерно, то ли с плохо вращавшимся шариком, но ручка, несмотря на весь свой блеск, несмотря на искреннее желание хорошо работать, не могла провести и одной неразрывной линии и всё тут.
Ручки-соседки злорадствовали весь вечер, особенно полуисписанная красная, у которой с каждым потраченным милиметром чернил характер делался всё хуже.
- Вот оно, живое доказательство, что по внешности судить нельзя! Такая красотка, а толку? Её точно на свалку отправят.
- Это грубо, - возмутилась новенькая, - я же не специально! Я бы и рада... Но у меня чернила слишком густые, наверное. Тут уж ничего не поделать!
- Легко отговариваться густыми чернилами и бездельничать круглые сутки, - презрительно отозвалась красная ручка. - На мой взгляд, ты просто плохо стараешься!
- Но это не так! - оправдывалась новенькая.
- Спорим, - влез один из карандашей, - что её выкинут уже завтра. Или хуже - передарят кому-нибудь с детьми! А дети... сами знаете, что они могут с ручкой сделать, - грозно договорил карандаш.
Все, конечно, знали. Как-то в стакан для ручек поставили пару фломастеров, которые раньше служили другим хозяевам, как раз с двумя детьми. Эти два фломастера были из набора их тридцати штук - и единственные уцелели.
- Ладно бы, - говорил фиолетовый, - нас бы просто исписали. Или даже забыли бы колпачок закрыть и высушили! В наших друзей заливали воду, мыльную пену, одеколон! Наших друзей ракручивали, вытряхивали все внутренности...
Ноутбук всегда принимался истерически рыдать на этих историях, находя, правда, в рыданиях своеобразное удовольствие: было что-то приятное в безопасных страданиях. Самому-то ему ничего не грозило.
Но новенькая ручка вовсе не находилась в безопасности. Если принтер усилием воли мог запретить себе делать то, для чего был создан, то у неё никаких сил не хватало, чтобы делать то, для чего была создана она. Да ещё другие ручки, фломастеры и карандаши продолжали запугивать её - то детьми, то мусоркой, как будто мало ей было мучений от чувства собственной бесполезности, которые неизменно преследовали всякую плохо пишущую ручку.
В один прекрасный день принтеру поменяли картридж. Судя по всему, это была очередная попытка заставить его работать. И видимо, принтер стоял в таком неудобном месте, что, меняя ему картридж, хозяева толкнули стол. Тот качнулся - и стакан с ручками и карандашами полетел на пол. Потом их долго собирали, но новую ручку с серебристым корпусом так и не нашли - словно она сквозь землю провалилась. Никто: ни компьютер, ни ноутбук, ни блокнот, ни всезнающие карандаши - не мог понять, куда же она делась. Об этом знал только принтер, потому что ручка закатилась точно за него, да так удобно, что, если не сдвигать принтер, её было не найти.
- Не выдавай меня, - попросила она у принтера, - пожалуйста. Я не хочу на мусорку, а тут меня не найдут, если...
Серебристая ручка испуганно замолкла, но принтер догадался, что она имела в виду: «Меня не найдут, если тебя самого не решат выбросить».
Принтер только фыркнул, но убеждать ручку, что на мусорке было прекрасно и что он с большим удовольствием был бы там, а не здесь, не стал.
Но ручке этого как будто мало было. Когда на принтере загорелся синий огонёк - знак, что принтер готов к работе, серебристая ручка робко обратилась к нему:
- Послушай... а ты не мог бы... напечатать этот лист? Только один, пробный. Что тебе стоит?
Принтер молчал, моргая синим огоньком.
- Они хотят, - едва слышно сказала ручка, - распечатать объявление о пропаже собаки для своих друзей. Они пытались набросать это объявление... черновик... мной, но не получилось. Они взяли ту ручку, с синим корпусом. Спроси у неё, если не веришь. Мне говорили, ты раньше печатал важные вещи, но это тоже очень важно. Собака может погибнуть.