— А ты мне? — стягиваю я с себя свитер, мельком глянув в зеркало.
«Неужели и правда у меня такой непрезентабельный вид, что меня прямо ни в одно кафе бы не пустили? — до сих пор скребутся в душе кошками отголоски дурацкого разговора с Захаром.
— Я раз сто позвонил. Всё бросил и приехал. Опросил консьержку. Посмотрел записи с камер наблюдения. Я чуть с ума не сошёл. Уже хотел тебя разыскивать. И ты мне в ответ: «в магазине». И это всё? — стоит он Утёсом Оскорблённой Добродетели, пока я переодеваюсь в домашнее.
— А я отмыла всю квартиру. Перестирала ворох белья. Погладила два вороха. И пошла в магазин за продуктами, чтобы у нас был ужин. Я много чего хочу сказать тебе, Артём, — подойдя вплотную, застёгиваю я под самое горло замок кофты. — Но не говори со мной, пожалуйста, таким тоном.
— А каким? — идёт он за мной по пятам. — Каким тоном я должен с тобой говорить, когда где-то у нас под окнами, если мне не изменяет память, ошивается твой бывший, а ты шлялась неизвестно где три часа.
Я разворачиваюсь быстрее, чем он успевает сообразить. И пощёчина звучит звонче, чем я собиралась её залепить. И его голова дёргается сильнее, чем я рассчитывала.
Внутри я испуганно замираю, сама от себя не ожидая такой выходки. Но голос у меня даже не дрогнул:
— Это за «шлялась», — забираю я у него из рук свой телефон. И воткнув его в зарядку на кухне, начинаю выкладывать на стол продукты из пакета, пока Тот, Кого Я Вижу Первый Раз так и стоит в проёме двери между кухней и прихожей, молча, с алеющим на щеке пятном.
А у меня в руках там, под упаковкой яйц, охлаждённым мясом и расфасованными свежими овощами, на дне пакета, в фирменном целлофане «Бубль-Гумм» лежит то, что я пытаюсь утаить, прикрываясь этим «гуляла», пока он мне инкриминирует непонятно что. И сердце сжимается от того, как всё это глупо. Как хочется бросить всё, обнять его, успокоить, нормально поговорить. Но я как та взбрыкнувшая лошадь, словно закусила удила и никак не могу остановится, комкаю пакет, прикрывая свои «секреты», иду к холодильнику.
— Лан, ты просто гуляла и зашла в магазин? Это всё? — шагает мой, такой же Непреклонный, из той же породы норовистых и упрямых коней, к столу.
— Нет, — открываю я холодильник. — Ещё я видела Захара.
— И? — разглядывает он пакет с кефиром.
— И ничего. Поговорили и разошлись. О тебе поговорили, между прочим. О мальчишнике. И, кстати, платил Захар, — выкладываю из упаковки яйца в специальные ячейки.
— За что?
— За всё, — захлопываю я дверцу холодильника, пока он всё ещё разглядывает кефир. Выуживаю конфету на палочке среди продуктов и кладу перед ним. — Вот, держи, на сдачу дали.
— И почему ты сразу мне об этом не сказала?
— О чём? Господи, Артём, о чём?
— Да ни о чём! — отталкивает он конфету. — Я тут себе места не нахожу.
— Ты не собирался возвращаться раньше восьми, — собираю я со стола пакеты с овощами.
— Ну, прости, что стал переживать из-за твоего молчания и приехал раньше.
— Тём, что происходит? — разрывая упаковку, бросаю я овощи в мойку.
— Ничего особенного, — пожимает он плечами и показывает на себе. — И ты, кстати, щёку не оттёрла.
А потом разворачивается и уходит.
Просто разворачивается и просто уходит.
И я швыряю чёртовы чистые овощи в салатник, а потом отмыв лицо, долго сижу в ванне, глядя на крошечные пинетки и вытирая текущие слёзы.
Я не понимаю кто из нас прав, а кто виноват, и в чём. Не понимаю, что пошло не так. Но я не хочу, не могу, не буду с ним ссорится.
Он сидел на диване, тупо переключая телевизор, явно не замечая, что происходит на экране. А потом ушёл к рабочему столу.
Спрятав свои «сокровища» из детского магазина, я иду на кухню, чтобы его чем-нибудь накормить. Уже не до готовки. Хотя уверена: он не ужинал. И даже забыл об этом.
И пока разливаю по двум стаканам кефир, проверяю что там мне «налетело» в оживший телефон.
«Лан, ты прости, конечно, что я лезу не в своё дело, — глотнув из своего стакана, читаю я сообщение НВ. — Я тут была сегодня на работе. Надо было доделать кое-что. В общем, мне кажется, тебе надо это знать».
Я открываю приложенное фото и кефир встаёт у меня поперёк горла.
Там Оскорблённый Моим Молчанием стоит посреди рабочего кабинета, засунув руки в карманы, а Эллочка Маратовна, положила ладошку на его спину, остренький подбородочек на его плечо и что-то доверительно сообщает.
Я выдыхаю, словно меня окатили ледяной водой. Потом вдыхаю, собираясь с силами. Потом снова выдыхаю. Но, засунув телефон в карман, всё же беру стакан и иду. Поговорить.