Тут в окно ворвался свежий ветерок, где-то неподалеку запела какая-то птаха. «А какого черта? — спросил себя я. — Весна есть весна». Отложив брошюрку в сторону, я выпил еще бренди.
Китти вернулась в одном прозрачном пеньюарчике, под которым, как я с замиранием сердца разглядел, была только сама моя соблазнительница, нежная и благоухающая.
— Как дела, мой цыпленочек? — промурлыкала она.
— Б-бренди — п-просто класс, — запинаясь, выговорил я. — Н-налить еще капельку?
— Да, моя рыбка.
Я наполнил наши рюмки.
— За тебя, мой милый доктор.
— За вас, о принцесса среди пациенток.
Мы выпили на брудершафт и поцеловались. Китти вытянулась на софе и протянула ко мне руки:
— Иди же ко мне, мой птенчик!
Я облизнул внезапно пересохшие губы. Положение становилось критическим. Остаться наедине с такой прекрасной женщиной… Впрочем, какого дьявола? Мужчина я или кролик? Да и смел ли я ее разочаровать…
Послышалось шуршание.
— Иди ко мне!
Я оглянулся — и обмер. Обнаженная, Китти выглядела даже прекраснее, чем я мог мечтать! Обнаженная? Ах, черт!..
Я вскочил как ошпаренный.
— Вызови такси! — визгливо заорал я, не узнавая собственного голоса. — Скорее!
Господи, и как же я теперь объяснюсь с министром строительства?
Глава 11
Вбежав в приемную, я обнаружил на смотровой кушетке записку, на которой аккуратным почерком было начертано:
Дорогой доктор!
По-видимому, какие-то неотложные дела вынудили Вас срочно уехать. Я прекрасно понимаю сложности Вашей благородной профессии и догадываюсь, что Вы задержались у одра больного, которому Ваша помощь неизмеримо важнее, чем мне. Как бы то ни было, отдыхая на Вашей кушетке, я почувствовал себя лучше, однако, поскольку сегодня днем мне необходимо уехать, я все-таки загляну на соседнюю улицу к остеопату, которого рекомендовал мне министр труда. Благодарю за проявленное внимание.
Искренне Ваш,
Джордж Бичем.
Что ж, по моей вине Пиф-Паф утратил ценного пациента, однако благородный политик сумел спасти мне не только честь, но и профессиональную карьеру. Я искренне пожелал ему стать премьер-министром, а потом старался прочитывать в газетах все его речи.
А вот перед доктором Поттер-Фиппсом я повинился только в день расставания.
— Неужели? — спокойно спросил он. — Бедняжка Китти! Представляю, каким ударом стало для нее ваше поспешное бегство. Придется мне навестить ее и попытаться привести в чувство.
— Это еще не все, — скорбным тоном сказал я. — Никаких Гималаев на самом деле не существует.
Пиф-Паф изумленно вскинул брови.
— В том смысле, что моей ноги там никогда и близко не было, — поправился я. — Сперва я не хотел признаваться, но вы были так добры ко мне… Я больше не в состоянии кривить душой перед вами.
К моему изумлению, Пиф-Паф расплылся в улыбке.
— Как я рад, мой мальчик! — воскликнул он. — Даже представить себе не можете. Там ведь сам черт ногу сломит! Даже приткнуться некуда: кругом один лед со снегом. А какие у вас дальнейшие планы?
— Я хотел бы пока пожить в Лондоне и подготовиться к экзаменам. Благодаря вам мне удалось поднакопить немного денег. А по уик-эндам я рассчитываю зарабатывать, подменяя других врачей на дежурствах. Между нами, — разоткровенничался я, — я еще не оставил надежду стать хирургом.
— Что ж, удачи вам, мальчик мой, — снисходительно произнес Пиф-Паф, словно перед ним стоял школьник, который только что признался в своем горячем желании стать автомехаником. — Меня тоже всегда привлекала хирургия. Есть в этой профессии нечто завораживающее. Дайте мне знать, вдруг я смогу быть вам чем-нибудь полезен. Вам, наверное, деньги нужны? Секретарша вам выдаст — сами знаете, я финансовые дела не обсуждаю.
Мы обменялись рукопожатием, и двери медицинской синекуры закрылись для меня навсегда.
Я отложил уже достаточно, чтобы расплатиться с «Вилсоном, Верескиллем и Возлюблингером» и прожить полтора месяца, готовясь к экзаменам в Королевский хирургический колледж. Продолжая снимать комнатушку в Бейсуотере, я запасся взятыми в библиотеке «Анатомией» Грея и «Физиологией» Старлинга, одолжил набор костей у приятеля из больницы Святого Суизина и погрузился в подготовку к экзаменам на хирурга.