Выбрать главу

— На этот раз я абсолютно убежден, что мой автомобиль украли, — заявил он полицейскому, пока мы с Гримсдайком и Хатриком уписывали за обе щеки заливную баранину. — Сегодня утром я приехал на метро, но уже вчера машины у меня не было… Так мне кажется, во всяком случае. Зато накануне, сержант Финикин, я… Словом, я отчетливо помню, что оставил «бентли» напротив своего дома на Харли-стрит. Когда же я утром вышел, моего автомобиля и след простыл.

Сержант кашлянул.

— Почему же вы сразу не известили полицию, сэр?

— Э-э… видите ли, сержант Фулиген, увидев, что машины нет, я поначалу был убежден, что приехал домой не на ней. Вы меня понимаете?

— Разумеется, — кивнул сержант.

После обеда мистер Кембридж отправился резать животы в другую часть Лондона, предоставив заканчивать операции нам с Хатриком. Поскольку штатный анестезиолог сопровождал мистера Кембриджа, Хатрик, еще не пришедший в себя после увиденного, известил Гримсдайка, что проведет оставшиеся мелкие операции под местной анестезией. Гримсдайк воспринял его слова с достоинством, пробурчав себе под нос что-то вроде: «Любой осел со скальпелем в руках может быть хирургом», — после чего испарился из операционной. На мое счастье, старшая сестра тоже сменилась, и мы с Хатриком, оставшись вдвоем, счастливо оперировали до полуночи. После утреннего провала я был убежден, что мне никогда не стать хирургом, но, работая бок о бок с Хатриком, постепенно обрел уверенность.

Вернувшись около полуночи в ассистентскую, мы застали там сержанта Фланнагана.

— Мистер Кембридж уехал, — известил его я. — Что-нибудь передать ему?

— Да. Мы нашли его машину.

— Неужели? И где же она была?

— В его собственном гараже, где же еще.

Глава 14

В больнице Святого Суизина под надзором мистера Кембриджа находились сразу два отделения: женское и мужское. Первое называлось «Постоянство», а второе носило звучное имя «Стойкость». Сам мистер Кембридж каждый вторник совершал обход обоих отделений по утрам, однако его общение с пациентами обычно сводилось к тому, что он бодро тыкал их кулаком в живот и говорил:

— Вот увидите: вам сразу полегчает, как только мы вырежем эту ерунду.

Хатрик выполнял всякие пустячные операции, а на мою долю выпали послеоперационный уход и повседневная забота о лежачих больных. Оказывается, пациентов куда меньше волновало, какую часть организма оттяпали у них под наркозом, чем бессонница, запор, остывший ужин или сквозняк. И эти вот проблемы повисли на мне. Дважды в день я был обязан обходить все палаты, благодаря чему пациенты видели меня куда чаще, чем остальных врачей хирургического отделения. Не раз они приводили меня в смущение, называя молодым медицинским светилом, которое «всем тут заправляет».

Однажды я услышал, как один из пациентов спрашивал другого внизу, в рентгеноскопическом кабинете: — Кто ваш хирург?

— Доктор Гордон.

— Я имею в виду — кто главный хирург в вашем отделении?

— Кто-кто — доктор Гордон, — с недоумением ответил его собеседник. — Молодой такой.

— А что, других врачей у вас нет?

Немного подумав, пациент ответил:

— Есть еще какой-то Хатрик, который иногда помогает доктору Гордону.

— Да! Ну, а еще кто?

После мучительного раздумья последовал ответ:

— Больше — точно никого. Разве что какой-то старик, которого доктор Гордон по доброте сердечной время от времени привлекает к своим операциям. Но старикан уже давно ни на что не годен, — уверенно добавил он.

Поскольку отделение профессора хирургии находилось в том же корпусе, что и наши два, мы часто встречались с Бингхэмом. Общались мы подчеркнуто, до навязчивости вежливо: Бингхэм к злополучному лифту на милю не подходил, а я при всякой встрече советовался с ним как с более опытным коллегой по поводу сложных случаев. Когда наши профессиональные интересы сталкивались, мы соревновались друг перед другом в любезности и уступчивости.

— Привет, старина, — сказал он как-то вечером, входя в дежурную операционную. — Ты закончил?

— Нет еще. Собственно говоря, я только успел руки вымыть. У меня тут гнойный абсцесс. Впрочем, если тебе нужно, я готов…

— Нет, что ты, дружище, — развел руками Бингхэм. — Конечно, сегодня наше дежурство, и приоритет за нами, но я и в мыслях не допускаю, чтобы тебе помешать. К тому же речь идет о банальном переломе, который вполне может подождать. Будь спок.

— Нет уж, дорогой мой Бингхэм, я тебя пропускаю! Тем более что у меня гнойник, после которого пришлось бы готовить всю операционную…