Еще хуже мне пришлось в операционной. Вновь, как в мои самые первые дни, все у меня валилось из рук. В конце концов даже всегда выдержанный мистер Кембридж кротко возвел на меня глаза и промолвил:
— Вы не могли бы, мистер Э-ээ, держаться за ретрактор, а не за пупок пациента?
Хатрик хихикнул и наябедничал:
— Он, наверное, влюбился, сэр.
Я с трудом сдержался, чтобы не запустить в него окровавленным тампоном.
Обед показался мне еще более остывшим и несъедобным, чем обычно. Я уже безропотно смирился с неизбежностью. К тому же, в конце концов, сестра Плюшкиндт неплохо готовила, да и заботилась обо мне. Родители ее, слава Богу, не вечны, собак с кошками, птицами и прочей живностью можно будет раздать в приюты и детские дома, а с братом и сестрицей я уж как-нибудь свыкнусь. По окончании обеда я поделился этой мыслью с Гримсдайком.
— Как, жениться на этой лягушке? — изумился он. — Да ты с ума сошел!
— Но ты же сам сказал вчера… — опешил я.
— Господи, я ведь пошутил, — невозмутимо пожал плечами этот проходимец. — Просто твой рассказ о званом ужине так меня насмешил, что я не смог отказать себе в подобном удовольствии. К тому же не можешь ведь ты жениться на медсестре! Она же тебя клистирами замучает!
— Но… что мне делать, черт возьми? — вскричал я. — До сих пор от тебя толку было как от козла молока.
— Совет мой прост, как инфузория-туфелька, старина. Возьми да закрути роман с другой. Неужто ты сам до этого не додумался?
Тем временем в операционную вкатили очередного пациента, и наш разговор прервался. Впрочем, я уже воспрянул духом, и мистер Кембридж остался мной доволен. Кошмарные события последних двух дней настолько вышибли меня из седла, что я даже позабыл про сестру Макферсон.
Засыпал я счастливый. Жизнь снова рисовалась в самых радужных красках.
Глава 18
В тот день я почти не видел сестру Плюшкиндт, потому что мы с Хатриком до самого вечера не вылезали из операционной: грыжи, варикозные вены, липомы, биопсии и цистоскопии шли неиссякаемым потоком. В восемь часов, набросив белый халат поверх заляпанного кровью хирургического костюма, я поспешил в отделение, которое в операционные дни напоминало французские позиции по завершении битвы при Ватерлоо. Перед дверью в «Постоянство» я неожиданно столкнулся с сестрой Плюшкиндт в марлевой маске.
— У меня ангина, — прохрипела она, глядя на меня грустными коровьими глазами. — Я должна уйти.
— Ах, как жалко, — посочувствовал я, с превеликим трудом скрывая восторг. — Но ничего страшного. Я проведу обход с сестрой Саммерс. Сегодня мы с тобой все равно не смогли бы встретиться — мне пришлось провести несколько тысяч операций.
— Только не поручай ничего важного сестре Макферсон, — предупредила меня Эдна. — Она совершенно безответственная. Сегодня утром ухитрилась перепутать касторку с грелкой. И не задерживайся допоздна. Ладно?
Я энергично закивал.
— Пойду в лабораторию, — сказала она. — Тампон возьму. Спокойной ночи, милый Ричард.
— Спокойной ночи. Выздоравливай побыстрее.
На обход я отправился, молясь, чтобы при анализе у нее обнаружились самые устойчивые к пенициллину стрептококки за всю историю науки. Пожелание, конечно, эгоистичное, но сестру Плюшкиндт и вправду следовало изолировать от общества.
Отделение я покинул совсем поздно, прихватив с собой медицинские карточки, чтобы закончить заполнять их уже дома. Проглотив в полном одиночестве холодный ужин, я разыскал в комоде Гримсдайка бутылку пива и уединился в своей комнате. Когда я заполнил последнюю карточку, было уже за полночь, и мои мысли все чаще и чаще уносились к сестре Макферсон. Покидая комнату, я уже составил в голове план: войдя к ней, я нежно ее поцелую и приглашу куда-нибудь пойти в пятницу. Она с восторгом согласится, а уже на следующее утро раззвонит об этом по всей больнице. Я понимал, что подобный поступок не красит джентльмена, но куда было деваться: в данном случае цель, безусловно, оправдывала средства.
Я был рад, застав сестру Макферсон в кухоньке одну.
— Ого, что-то ты поздновато нагрянул, — сказала она. — Все ваши сегодняшние жертвы чувствуют себя нормально. Есть хочешь?
— Фу! — Я поморщился и помахал руками перед носом. — Ты что, матрас сожгла?