И она не собиралась обещать ему, что больше никогда не поедет верхом одна. Ей было неловко, что она заставила его волноваться, но, даже став его женой, она не согласилась бы пожертвовать своей свободой. По ее мнению, этот вопрос надо было решить раз и навсегда.
Когда он снова заговорил с ней на эту тему, сказав с улыбкой: «Не забывайте, я надеюсь, что скоро у меня будет право считать, что именно я отвечаю за вашу безопасность и благополучие», Джейн сочла за лучшее быть с ним предельно откровенной.
Сэр, — заявила она, — признаться, я бы предпочла, чтобы вы отругали или даже побили меня — я заслужила и то, и другое! Что касается вашей просьбы, если бы я сейчас и дала вам обещание, то только из раскаяния, зная, что доставила вам немало неприятных минут. Но вряд ли выполнила бы это обещание. Я по натуре очень независима и не люблю, когда меня контролируют или даже дают мне ненавязчивые советы. Ну вот я и рассказала вам про себя самое ужасное. Но вам следует это знать, прежде чем наши отношения перейдут в другую стадию. А теперь, прошу вас, забудьте об этом случае. У меня ведь есть еще один недостаток: я терпеть не могу, когда мне без конца напоминают о моих промахах. Видите, как я с вами откровенна!
Я считаю, что это на самом деле большое ваше достоинство, — ответил Макгрегор. — И если таково ваше желание, я не скажу больше ни слова. И все же считаю, — поскольку вы моя гостья, — что должен обеспечить вашу безопасность, предоставив себя в ваше распоряжение. Вам, видимо, было очень скучно, раз вы решились предпринять столь дли- тельную прогулку без сопровождающих. Я надеюсь, дело не в том, что в доме царит не совсем… уютная атмосфера?
Во многих отношениях это была еще более опасная тема. Что-то действительно гнало Джейн из дома, но ей не хотелось признаваться в этом Макг- регору. Он и так сильно переживал из-за недоверия к нему местных жителей (и, если верить Тобиасу Маккарти, не без оснований), и ей не хотелось усугублять ситуацию.
К тому же она обещала Тобиасу не рассказывать никому о своем приключении. Она, конечно, могла бы упомянуть о нем вскользь, так, чтобы граф ничего не заподозрил. Но она промолчала, отчасти потому, что не хотела выставлять себя в еще более дурацком свете, а отчасти из нежелания, которому сама не могла найти объяснения. Человек по имени Тобиас Маккарти был, конечно, жуликом и вором, но ей было интересно с ним, и, какой бы виноватой она ни чувствовала себя из-за заботы и великодушия Макгрегора, она вовсе не хотела, чтобы Тобиаса бросили в тюрьму или, хуже того, повесили. Возможно, это была чисто женская непоследова- тельность и нелогичность, но Джейн даже не пыта- лась ничего с этим поделать.
Она безропотно подчинилась осмотру сдержанного врача-шотландца, который туго перевязал ее щиколотку, всем видом показывая, что она сама виновата в своей травме, но что он ничего другого и не ожидал от неразумной женщины, да к тому же англичанки. Он лишь велел ей провести неделю в постели.
Джейн немедленно решила, что совершенно не нуждается в постельном режиме. Впрочем, это даже к лучшему, что ее свобода будет какое-то время ограничена и что она не сможет ездить верхом. Одно дело— не выдать человека, но совсем другое— подвергать всех опасности, пытаясь увидеть его снова. Ей пришлось признать, что соблазн вновь повидать Тобиаса велик. Он напугал ее, вывел из себя, но между ними возникло какое-то взаимное притяжение, которое усиливалось с каждым длинным скучным днем. К тому же после почти двух недель дождя установилась прекрасная погода, а ей приходилось сидеть дома, что было весьма обидно.
Она в первый раз спустилась в гостиную через два дня, опираясь на трость и на плечо деда. Макгрегор сдержал слово: он почти не занимался делами и развлекал Джейн как мог.
Однако, хотя он по-прежнему и нравился ей, а его планы вызывали у нее уважение и одобрение, молодая женщина почему-то никак не могла решить, хочет она стать его женой или нет.
Ее дед был прав: такая нерешительность была вовсе не в ее характере. Она и сама не понимала, чего ей еще нужно. Макгрегор во всех отношениях проявил себя достойным, великодушным человеком. Его терпимое отношение к ее дурацкой выходке и стремление объяснить ее недостатком внимания с его стороны, а не ее собственной опрометчивостью доказали, что он умеет не давать воли гневу и раздражению. Джейн прекрасно знала, что большинство мужчин ведет себя в подобных ситуациях точно так же, как ее дед: сначала они недовольны тем, что им пришлось поволноваться, а потом, когда причи- ны для волнений больше нет, стараются переложить ответственность на саму жертву.
Что касается графа, он показал, что обладает качествами, которые любая женщина хотела бы видеть в своем муже. А то, что он оказался чрезмерно заботливым, большинство женщин расцени- ли бы как достоинство, а не недостаток. Джейн всегда — старалась быть честной с собой и знала: она недовольна его поведением из-за своей неспокойной совести, а не из-за того, что ей не нравится, когда с ней носятся.
Но почему же тогда она все еще колеблется? Она, конечно, не влюблена в Макгрегора, но он и не требует этого от своей будущей жены. И вообще взаимная симпатия и уважение друг к другу — гораздо более прочная основа для брака, чем любовь, это преходящее непонятное чувство. К тому же симпатия вполне может со временем перерасти в любовь.
Но она почему-то в этом сомневалась. Макгрегор казался чрезвычайно добрым, но Джейн на- стораживало то, что в нем нет открытости. Он охотно делился с ней своими планами, говорил ей изящные комплименты, он никогда не разговаривал с ней свысока и, судя по всему, уважал ее ум и независимость. Но она редко знала, о чем он думает и что чувствует. Она постепенно начинала узнавать о его вкусах и предпочтениях, что он ест за завтраком и какой любит чай. Конечно, неплохо знать все это о человеке, с которым собираешься связать свою судьбу. Но она почти ничего не знала о его мечтах и надеждах, о том, чего он боится, сомневается ли в своих силах; человек, скрывающийся под маской вежливости и учтивости, оставался ей непонятным.
Она решительно отказывалась признать, что вдруг заколебалась из-за неожиданного знакомства с таинственным и непредсказуемым мужчиной, ко- торый в отличие от графа Макгрегора не старался скрыть, что думает и чувствует. По сравнению с То- биасом Маккарти Эдвард Макгрегор казался зерка- лом, чья гладкая поверхность отражала только внешний мир и не позволяла другим заглянуть в Зазеркалье.
Но, наверное, ей не стоило делать такие сравнения. Хотя Тобиас и был весьма и весьма привлекательным жуликом, Джейн не считала, что влюбилась в него после первой же — или второй — встречи. Это было бы действительно непростительной глупостью. Она уже не была юной впечатлительной дурочкой и прекрасно понимала, что между ним и девушкой ее происхождения и воспитания лежит пропасть, пересечь которую невозможно, и что он изгой, который рано или поздно плохо кончит.
Джейн, конечно, было жаль, что этого обаятельного и загадочного мужчину ждет столь печальный конец, но не более того. К тому же ей как законопослушной подданной английского короля следовало осуждать его преступления и его явную уверенность, что он находится вне закона и может поступать как хочет. И она, разумеется, осуждала, хотя не сделала бы ничего, чтобы приблизить час возмездия, пусть даже неизбежного и вполне заслуженного.
И все же, хотя она и приехала в Шотландию, чтобы решить, станет ли женой графа Макгрегора, вовсе не он занимал ее мысли, когда она без сна лежала в постели. Она отказывалась верить, что такой обаятельный и воспитанный мужчина, как Тобиас Маккарти, — заурядный грабитель, и часто строила догадки о его прошлом. Что могло привести человека явно благородного происхождения к та- кому образу жизни? Наверняка здесь кроется какая- нибудь трагедия.