Они причалили на рассвете в густом тумане. Тобиас перевез ее на лодке на берег, как-то странно взглянул на нее и сказал:
Я и забыл, что у меня есть для тебя подарок. Но, может быть, сейчас не время… Маркус проводит тебя, а мне нужно заняться грузом. Желаю счастья!
Она ничего не ответила. Он секунду поколебался, подсадил ее в седло и пристально посмотрел ей в лицо, словно пытался навсегда запечатлеть его в памяти, хотя Джейн^с безразличием подумала, что наверняка посинела от холода и что с носа ее стекают капли дождя.
Потом, к ее удивлению, он прижал свою горячую ладонь к ее щеке и тихо проговорил, почти прошептал:
Ты даже не понимаешь, в чем заключается твое очарование, не имеешь представления, как чертовски трудно мне поступить так, как я решил. Но это, пожалуй, к лучшему, а то я вряд ли смог бы защитить нас обоих от самих себя.
Джейн и Маркус молчали почти всю обратную дорогу к поместью графа, и она проскользнула внутрь (дверь опять оказалась незапертой), даже не думая, открылся ее обман или нет. Ей это было сейчас совершенно безразлично.
Ей повезло: она добралась до своей комнаты, не встретив в коридорах ни души. Замкнув за собой дверь, она прислонилась к стене и постаралась спра-. виться с душившими ее слезами. Она боялась, что, разрыдавшись, уже не сможет остановиться. Да ей и не о чем было плакать. Благодаря Тобиасу и вопре- ки ее собственным усилиям, ее добродетель не по- страдала, хотя сейчас само слово «добродетель» звучало как издевка. Эта победа значила так ничтож- но мало по сравнению с тем, от чего она отказалась.
Она не сразу поняла, что не одна в комнате. Ее дед сидел в кресле перед пылающим камином полностью одетый и смотрел на нее с суровым осуждением.
При ее появлении сэр Чарльз поднялся.
Ну наконец-то, — мрачно проговорил он. — Где ты была? Отвечай!
Джейн вздрогнула. Она нисколько не сомнева- лась, что у нее должен быть крайне виноватый вид: мокрый плащ, растрепавшиеся волосы, влажные от утреннего тумана. Она боялась, что достаточно посмотреть на ее лицо — и станет ясно, что она уже не та, какой была всего сутки назад.
Она молчала, и дед повторил более резко:
Что же ты не отвечаешь? Тебе что, нечего сказать в свое оправдание? Где твоя совесть? При- творяешься больной, а на самом деле шляешься неизвестно где! Совсем стыд потеряла?!
Джейн не стала спрашивать, откуда ему все из- вестно и знает ли граф Макгрегор о ее почти двадца- тичетырехчасовом отсутствии. Она только прогово- рила усталым голосом:
Ты что, сидишь здесь всю ночь? Ты заболеешь, если будешь вести себя так неразумно.
Дед стукнул кулаком по каминной полке с такой силой, что зазвенели фарфоровые безделушки, стоящие на ней. Он был в ярости.
Не пытайся увильнуть от ответа! Я спросил тебя, где ты была! Ты встречалась с любовником? Отвечай!
Джейн понимала, что этот вопрос продиктован всего лишь раздражением. Она не верила, что дед подозревает ее в столь страшном грехе. Он слишком хорошо знал свою благоразумную внучку, вернее, считал, что знает. Но она так устала и была так измучена своими переживаниями, что не смогла ничего придумать, и поэтому проговорила после се- кундного молчания:
Да, если хочешь знать, ты угадал.
Джейн тут же пожалела о том, что сказала, потому что дед на глазах сник и снова опустился в кресло, как будто у него подкосились ноги:
Ты что, лишилась рассудка? — осведомился он угрюмо. — А как же граф Макгрегор? Ты что, притащилась сюда, на край света, чтобы опозорить нас и оскорбить его? Или ты все еще собираешься за него замуж, несмотря на то что водишь его за нос?
Джейн встряхнула свой мокрый от дождя плащ и безразлично проговорила:
Нет, я уже не собираюсь замуж за графа Макгрегора.
И на том спасибо. Хотя у тебя может появиться причина с благодарностью принять его предложение, — заявил сэр Чарльз без обиняков.
Успокойся, дедушка. Последствий не будет… Я тебя очень люблю, дорогой, но прошу уйти сейчас. Мне кажется, я просплю целую неделю…
Ее отказ защищаться и оправдываться окончательно обезоружили сэра Чарльза. Никогда еще он не казался ей таким жалким и старым. Он лишь проговорил безнадежно:
Жаль, что твоей бабки давно нет в живых. Она бы знала, что с тобой делать. А я не знаю.
Но когда он ушел, бросив на нее тревожный, огорченный взгляд, и Джейн разделась и легла в по- стель, она поняла, что не заснет. Она начала перебирать в памяти каждую минуту последней сцены в каюте Тобиаса и в конце концов спросила себя: неужели она сможет жить и делать вид, что всего этого не было?..
Всю следующую неделю Джейн не видела Тобиаса Маккарти, и это было, конечно, к лучшему. Когда совесть мучила ее из-за того, что она обманула ожидания Эдварда Макгрегора, она внушала себе, что уедет достаточно скоро. Если бы его чувства к ней были действительно глубокими, все было бы по-другому, но она убедилась, что он любит ее ничуть не больше, чем она его. Его сердце не будет разбито — это она знала точно.
К счастью, Макгрегор, казалось, не замечал, что в ее поведении что-то изменилось, и не смущал ее вопросами относительно ее загадочной болезни. И она была очень благодарна ему за это.
Но в некоторых отношениях он вел себя так, как будто считал, что она скоро станет его женой. Она жаждала развеять это заблуждение, но никак не могла заставить себя начать неприятный разговор на эту тему. Это значило бы, что она должна немедленно уехать, а она обнаружила, что по какой-то непонятной причине еще не готова навсегда расстаться с Шотландией. Не то чтобы она надеялась на какую-то другую концовку, чем их финальная сцена прощания с Тобиасом. Никакой другой концовки быть не могло, и, как только первая боль утихла, Джейн поняла, что он оказал ей даже большую услугу, чем она могла рассчитывать. И, хотя втайне от себя и надеялась еще на одну встречу, она понимала, что в результате ничего не изменится, только боль станет еще острее. Он ведь ясно дал ей понять, что она для него не более чем легкое развлечение. Да и она, как бы ни любила его, никогда не смогла бы связать свою судьбу с контрабандистом. Так что, возможно, к лучшему, что они расстались без упреков или ощущения вины друг перед другом…
Она очнулась от этих печальных размышлений и поняла, что Макгрегор уже вторично обращается к ней. Они завтракали, но Джейн не слышала ни слова из того, что он говорил ей.
Что? Простите, боюсь, я была слишком занята своими мыслями.
Граф нежно улыбнулся ей.
Ничего страшного. Я просто спросил, не хотите ли вы взглянуть на несгораемую комнату, в которой хранятся фамильные документы. Это одно из немногих помещений в замке, которое вы еще не видели. Я думаю, кое-что в ней будет представлять для вас интерес.
С утра зарядил мелкий нудный дождик, и прогулки были исключены. Джейн немедленно отложи- ла салфетку и поднялась, надеясь, что экскурсия хоть немного отвлечет ее от мрачных мыслей.
С удовольствием. Тем более что ваш довольно современный дом почти не напоминает мне о бурном суровом прошлом Шотландии. Я уже начала думать, что все это — просто сказки, кото- рые шотландцы придумали для развлечения или устрашения англичан.
О, в нашей истории достаточно много крови и насилия, — с усмешкой произнес Макгрегор.
Джейн скоро убедилась, что он прав. В несгораемой комнате замка оказалось множество напоминаний о бурном и жестоком прошлом страны. Стены были увешаны портретами грозных шотландских воинов в полном боевом облачении, с мечами, щитами, кинжалами и арбалетами. При виде всех этих орудий войны у Джейн мороз пробежал по коже. Они напомнили ей, что Шотландия и правда не такая благостная и обжитая страна, как ее родная зеленая Англия.