Все притихло в лагпункте. Жестяная пятиконечная звезда, некогда красовавшаяся над комендатурой, валялась, втоптанная в дорожную грязь. Пожары догорели и груды мусора покрывали улицы и переулки. Повстанцы как умели приготовились к обороне. Тусклый блеск булыжников утомлял взоры. Груды их были навалены повсеместно. Харитонов прятался за баррикадой из крупных камней, сложенной у ворот. По замыслу штаба восстания сооружение это должно было представлять долговременную огневую точку и задержать противника, отсекая пехоту от танков. Харитонову было доверено наиболее совершенное оружие, которым располагали повстанцы — ручной пулемет Дегтярева и запасной диск с патронами. Не было ни гранат, ни взрывчатки, правда выдолбили двухметровую траншею пересекающую дорогу в надежде, что она задержит агрессора. Окна, находящейся рядом вахты, были укреплены мешками с песком, там расположились бойцы, вооруженные автоматами и бутылками с бензином. Бойцами были и женщины — они не хотели сдаваться и готовились поджигать танки. За покареженными стенами дощатых построек замерли в ожидании атаки восставшие рабы; они сжимали в руках все, что могло послужить им оружием: лопаты, ломы, молотки, камни и просто колья с вбитыми в них гвоздями, меньше половины из них имели винтовки и автоматы. Отдаленное металлическое позвякивание и нарастающий лязг возвестили о приближении танков. Эти звуки внушали ужас. Сердца затрепетали, ладони вспотели, дрожь, как электрический ток, пронизывала конечности. Они ближе и ближе и вот, оглушая ревом моторов, из-за поворота показалась бронетехника. Неуклюжие зеленые машины с красными звездами на броне застопорились перед траншеей. Головной танк стал направлять хобот орудия, целясь в баррикаду; за ней сжался Харитонов и его друзья, а два других танка повернули — один налево, другой направо — опрокинув остатки забора и подминая гусеницами колючку, проворно вползли на территорию лагеря. За ними показалась пехота. Харитонов первым застрочил из своего пулемета, из всех укрытий поднялась пальба, засвистели пули, закричали раненые; вражеская пехотинцы стали спотыкаться, падать и залегли; в этот момент танк выстрелил, снаряд разорвался в груде наваленных камней, осколки с визгом хлестнули по доскам, земле и человеческим телам; группа Харитонова перестала существовать, только языки пламени танцевали на месте, где минуту назад было пулеметное гнездо.
С опаской озираясь и оглядываясь, натянув до ушей глубокие каски, неприятель протискивался вперед, завоевывая территорию и на каждом шагу преодолевая сопротивление. Через разбитые окна и щели в обломанных стенах, Сергей, Маша и Глебов стреляли по пехотинцам. Лязгая затворами, Кравцовы с треском вкладывали в винтовки обойму за обоймой, и затем, хорошенько прицелившись, плавно нажимали на спусковые крючки. Из своего автомата, экономя патроны, Глебов бил одиночными. Промахов не было, после каждого выстрела падал враг. На них обратили внимание. Красный командир закричал и остановил продвижение. Подразделение развернулось, перегруппировалось и окружило барак. По-пластунски подползли они к окнам и закидали помещение гранатами. Когда все стихло и стрельба прекратилась, советские двинулись дальше. «Огневая точка уничтожена. Путь свободен,» отрапортовал по радио ротный. «Получите медали за отвагу. Приготовьте список,» пообещал Шрага. Резня продолжалась. Бойцы МВД расстреливали всех, кто не был одет в солдатскую форму. Были среди палачей Иванов, Петров и Сидоров, те самые захваченные и отпущенные Глебовым на свободу рядовые, которые здорово перетрусили в руках повстанцев. Тогда по прибытию в родную часть они подверглись дисциплинарному взысканию и сейчас отрабатывали свою вину перед Совдепией, но все же совесть в них стала пробуждаться — стреляли они мимо и неохотно или делали вид, что не замечают цели вообще.