«Keine Sorge, Frau Kuntze, ich werde helfen, Ihre Tochter zu retten (Не волнуйтесь, г-жа Кунце, я помогу спасти вашу дочь),» решительно шагнул вперед Отто и положил руку ей на плечо. «Матильда напоминает мою дочь Emely. Такая же светленькая, сероглазая, непоседливая. Emely погибла четыре года назад почти в моем присутствии.» Глаза его затуманились, лицо исказила гримаса душевной муки. Ноздри раздулись, побелевшие губы изогнулись в оскале, обнажив стиснутые зубы, лицо покраснело. Он застыл, задрав голову, как бы вслушиваясь в потусторонние голоса. Сергей и Наталья Андреевна с изумлением взирали на него. Так простоял он минуту, потом тряхнув головой, обвел окружающих тяжелым взглядом, возвращаясь в реальный мир. «У меня сохранились связи в Тюрингском ландстаге. Не забудьте, что я честный старый коммунист. Посмотрю, что можно сделать.» Стуча костылем, он прошел в свою комнату и вернулся с откупоренной бутылкой дешевого виски и тремя стопками. «Не желаете принять? Это зелье успокаивает,» предложил он и поставил стаканчики на стол. Сергей и Наталья Андреевна подвинулись ближе и Отто разлил всем до краев. Выпили не закусывая и калека повел свой рассказ. «Прежде всего я немец, а только потом член партии. Это важнее всего. Коммунистическая Германия станет самой счастливой страной в мире и за это мы боремся. Гитлер думал иначе. В молодые годы дрался я бок о бок с Эрнстом Тельманом на улицах Берлина. Многим фашистам разбил я скулы, но коричневые все же одолели и повели за собой немецкий пролетариат. Когда началась война по возрасту не подлежал я призыву в армию и всю войну проработал сварщиком на судоверфи в Гамбурге. Однако в итоге вышло, как мы предсказали: в мировой бойне Германия оказалась поверженной, но верю, что под солнцем марксизма наша страна обязательно возродиться. В этом не сомневаюсь.» «Откуда вы знаете, что социализм приносит людям счастье? Советский народ живет при социализме тридцать лет, но кроме голода и расстрелов ничего не видел,» усмехнулся Сергей. Отто пропустил этот вопрос мимо ушей. Он утер обильные слезы, опять наполнил всем стопки, не дожидаясь остальных, проглотил свою порцию и продолжал, «В военные годы я много передумал и изменил свои взгляды. Родина и народ выше всяческих идеологий. Немцы героически защищались. Гитлер заставил нас сражаться против всего мира и весь мир трепетал перед нашей мощью.» Он еще добавил себе в рюмку и выпил до дна. Не обращая внимания на своих слушателей и уставив взгляд на полупустую бутылку, он говорил, «15 февраля 1945 года англо-американцы бомбили нас в Дрездене в четвертый раз. Тот день я никогда не забуду. Никакой противо-воздушной защиты у нас не осталось и мы, как крысы, прятались в казематах под городским музеем. B темноте и грязи нас копошилось несколько сотен. На третий день потолки не выдержали жара фосфорных бомб и в них появились трещины. Я отошел по нужде в тот момент, когда та секция подвала, где находилась Emely обрушились и завалила насмерть всех прятавшихся там. Я пытался копать голыми руками, но посыпались кирпичи и меня еле выудили. В подземелье я потерял всех своих близких.» Он всхлипнул, утер рукавом слезы и замолчал. Никто не хотел прерывать тишину. О чем думали Сергей и его мать? Их лица были сосредоточены и напряжены, глаза сухи, но полны тоски и отчаянья. «Меня подобрали санитары и отправили на излечение в Майнинген. На мое счастье в больнице я встретил вас, г-жа Кунце,» c восторженной благодарностью Отто посмотрел на Наталью Андреевну отчего она, смутившись, опустила глаза. «Вы были сестрой милосердия и круглосуточно ухаживали за ранеными. После выздоровления вы пригласили меня жить в вашем доме. У меня никого нет и я с радостью согласился. Огромное вам спасибо.» Он с трудом держал голову, кисти рук его подрагивали и через приоткрытый рот он шумно дышал. «Много пить нельзя,» наконец осенило его. «Это очень вредно,» заплетающимся языком сделал он важное умозаключение. «Завтра отвезите меня в Веймар,» Отто решительно заткнул бутылочное горлышко пробкой. «В управлении я узнаю о судьбе наших детей.» Он произнес «наших», как если бы пропавшие дети стали частью его семьи и он теперь отвечал за них.