Выбрать главу
ю. Ты ведь не знаешь, что я овдовела четыре года назад. В конце войны Эберхард был призван в Volkssturm и погиб под советским танком.» Гримаса тоски и страдания исказили ее заострившееся лицо. Глаза потускнели, углы губ опустились, брови сошлись к переносице. «Он не выпустил из руки свой фауст-патрон. Мой муж погиб как герой. Он отдал свою жизнь за фюрера и за отечество.» «Никакого фюрера!» загрохотал голос седого одноного мужчины, внезапно вошедшего в столовую. Его костыль стучал о паркет. «Гитлер погубил Германию! Потому-то мы все страдаем!» «Познакомьтесь, это мой верный друг Отто Крюгер. Я вам говорила о нем,» попыталась успокоить его Наталья Андреевна. «Отто — функционер Социалистической единой партии Германии и боевой соратник Эрнста Тельмана.» «Маньяки развязали войну! Они получили свое в Нюремберге! К стыду среди нас еще остались приверженцы фашизма! Чтобы избежать повторения ошибок мы должны дружить с СССР! Это оплот мира и прогресса!» Капельки слюны, вылетали из его рта. «Я несогласна,» Магда упрямо шагнула вперед. «Советская оккупация разоряет нашу страну,» голубые глаза ее смотрели с ненавистью. «Keine Politik!» хозяйка подняла руку, пытаясь утихомирить бушующие страсти. «Пожалуйста садитесь за стол.» Она первая заняла место во главе его, за ней последовали остальные; Матильда стала разливать фарфорофым черпачком суп по тарелкам. Наступила тишина, все жевали и наслаждались кулинарным творением хозяйки. Но не надолго. С опущенной головой, мрачный как туча Отто, с ложкой, крепко зажатой в кулаке, выдержал не больше минуты. «Я отказываюсь разделять трапезу с антисоциальными элементами!» взорвался он, вскочил из-за стола и, помогая себе костылем, покинул комнату. «Что с ним?» спросила Маша. Она плохо ориентировалась в окружающем и Сергей шептал ей на ухо перевод. «Отто очень хороший, заботливый человек и переживает за немецкий народ,» Наталья Андреевна наклонилась к снохе. «В Дрездене во время бомбежки погибла вся его семья и там он потерял ногу. С тех пор он немного не в себе.» «Неудивительно,» посочувствовал Сергей. «Я слышал, что бомбили с чудовищной изощренностью. Горело все. Плавился даже камень.» Опустив голову он задумался. «Германия уже не та, какой была до войны,» изрек он. «Особенно сильно изменились немецкие женщины,» вставила свое замечание хозяйка, зорко следя за тем, чтобы у обедающих были полны тарелки. «Мы больше не покорны и не послушны своим мужьям, какими мы были до войны. Они воевали на фронте, а мы трудились в тылу на заводах и фабриках, изготовляя оружие для солдат… Все сражались за родину!» «А где они сейчас, наши мужчины?» с горечью заметила Магда. «В могилах или в плену и некому было нас защитить. Вражеские полчища ворвались в нашу страну и мы оказались в их полной власти.» «Это было ужасно,» Наталья Андреевна поежилась от боли дурных воспоминаний. «Советские вломились в наш дом и изнасиловали нас всех до единой. Я кричала им по-русски «Прекратите», но они только смеялись. Их был целый взвод. Я поседела, слыша стоны моей дочери на полу, но ничем не могла ей помочь. Нас крепко держали и передавали из рук в руки как свиней для обмена. Когда они насытились, пришли другие. Так продолжалось до 1946 года, пока советское командование не заперло своих солдат в казармы. Однако, мы и сейчас их боимся.» Слезы закапали из ее глаз, а Матильда, услышав рассказ, перестала есть и негромко всхлипнула. От стыда лицо девушки передернулось и покраснело, она прикрыла веки. «А меня не трогали,» похвалилась Магда. «Я переоделась в мужскую одежду, остригла волосы и вымазалась в дерьме. От меня все шарахались,» засмеялась она. «Ты всегда была горазда на выдумки,» грустно проговорила Наталья Андреевна и отложила ложку. «Я совсем одна. У меня остались лишь дочь и ты,» тихонько она положила свою маленькую руку на руку сына. «А где тетя Зина?» «Сестра скончалась еще в 1941-ом. На кладбище ее положили рядом с мужем. Их флигель сгорел во время боев. Хорошо, что там никто не жил. Два года спустя в секретной операции их сын Борис отдал жизнь за Германию.» Сергею оставалось лишь с печалью развести руками. «Дни человека — как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его. Милость же Господня от века и до века к боящимся Его,» вспомнилась Сергею заповедь из Писания. Прошел еще час, обед был закончен и приступили к десерту. Разговор полушепотом вертелся вокруг городских новостей, сплетен и цен на продукты питания. Обсуждались также скандальное празднование дня рождения бургомистра и любовные похождения его жены. От скуки подперев голову руками Маша не знала куда себя деть, а Матильда, положив перед собой тетрадь, что-то записывала простым карандашом. От напряжения ее тонкие, изогнутые брови сошлись на переносице, алые губы беззвучно шептали, нежная шея изогнулась гибкой лозой. В ней угадывалась на редкость чистая, возвышенная душа и она записывала свои стихи в дневник, который всегда тщательно прятала.