Выбрать главу

Я слышу зов, неслышный вам,

Гласящий: — В путь иди! -

Я вижу перст, невидный вам,

Горящий впереди.

Ее границы нормального еще свежи, еще держатся христианских принципов, присутствие ее матери удерживает ее от свободы. Помогите Абигейл сломать оковы и воспарить, ей больше не на кого положиться. Кто, если не вы? Ей необходимо стать сильнее, ведь люди не оставят ее в покое. Озлобленные, огорченные, погребенные своим горем, они придут за ней, и вас не будет рядом. Помогите ей открыть ее силы, ведь этот источник неиссякаем, и только он защитит ее. Она выжившая, и это клеймо останется с ней на всю жизнь.

Как вы сами, мой дорогой друг? Вы преступили новую границу, убив отца Абигейл и заняв его место. Полагаю, вы задушили его собственными руками, а затем повторили его ритуал. Вы разделили трапезу с Абигейл? За этим вы приехали к ней? Вы сказали ей, с чем пирожки в вашей корзинке, страшный серый волк Балтимора? Каков был Гаррет Джейкоб Хоббс на вкус?

Я очень жалею, что не смог присутствовать при вашем преображении. Уверен, вы были прекрасны. Расскажите, если будет возможность, как выглядел Хоббс, насаженный на рога? Что вы чувствовали, поедая его плоть вместе с его дочерью? Хотели бы вы повторить этот опыт? Я знаю, что вы попытаетесь закрыться, но не убегайте, прошу вас. Останьтесь со мной.

Где бы вы ни были, мои мысли всегда с вами.

искренне ваш,

Г.

П.С. Признайтесь, вы хотели получить от меня что-то личное, поэтому предложили услуги Абигейл? И вы знали, что я не смогу отказать вам. Будете ли вы хранить мое письмо, как я храню ваши? Можете не отвечать, я знаю ответ.

П.П.С. Дорогая Абигейл, вы также свободны писать мне в любое время, обещаю, я отвечу вам незамедлительно при первой возможности.

Ганнибал,

А. передает горячий привет, но слишком занята подготовкой к экзаменам, так что напишет немного позже. И я очень надеюсь, что это не была попытка разделить со мной отцовство. Я не имел в виду, что твоя помощь будет лишней, просто я не настолько безнадежен, правда, и как-нибудь справлюсь, имей немного веры.

Я скажу тебе то, что уже рассказал А. В ночь охоты я еще никогда не чувствовал себя настолько живым. Его убийство было… личным. Я задушил его голыми руками, и до последнего вдоха он сопротивлялся и смотрел мне в глаза. Мои руки дрожали еще двое суток, словно река жизни разбила во мне живой ключ, и меня потряхивало от некоего «откровения». Ты знаешь, я не особо верующий, но в ту ночь я открыл для себя культ жизни — великой, всемогущей и бесценной, и я чувствовал, как моя кожа горит под луной, будто под лучами солнца.

Будто я стал чем-то большим.

Знаю, звучит как бред сумасшедшего, но, ха-ха, я никогда и не был нормальным.

Да, нормальность определяется статистически ничем не выдающимися людьми. Или свиньями, как ты их называешь. Видишь, я слышу тебя на расстоянии, как будто ты сидишь рядом, или мы идем плечом к плечу. Слишком долго я был один, а потому это чувство — единения — новое для меня. Я не привык, что могу открыться хоть кому-то полностью, и меня не отвергнут. Что кто-то меня поймет.

Ты ведь тоже знаешь, каково это. Есть человеческую плоть в том числе.

Я все еще недалеко, так что можешь прислать письмо по прежнему адресу еще раз. Конечно, я сохраню твои письма, зачем бы я еще просил А. о помощи?

твой

Друг.

Я повторяю прежнее опять,

В одежде старой появляюсь снова.

И кажется, по имени назвать

Меня в стихах любое может слово.

Мой дорогой друг,

С детства нас учили не преступать законы Божьи. Нам показали табу — запрет на действия, которые приведут к сверхъестественному наказанию. Не убей. Не укради. Не ври. Не желай чужого. Не создай себе кумира.

Я преступил все. Чтобы выжить в этом мире, который создал бог, я преступил их все. Один за другим. Несмотря на то, где я родился и что со мной происходило, я всегда выбирал жизнь. Шаг за шагом во тьму, где она зародилась, где прозвучал ее первый крик, я прозрел, что никакой Бог человеку не нужен. Мы были созданы по его облику и подобию. Так чем мы хуже? Где молния с небес, которая должна пронзить меня, обратив тело в прах? Он не может? Или не хочет? Или ждет того, кто станет равным ему?

И кто станет равным мне?

Между нами могут быть тысячи километров, но это не преграда, когда мой разум говорит с твоим разумом напрямую. Я выбрал тебя, мой дорогой друг. Я могу направлять, советовать, нашептывать, но твой окончательный выбор за пределом моего влияния.

Освободись от остатков вины за отнятые жизни, они разбили твои цепи — поблагодари их. Теперь ты не просто большее, ты тот, чью тень я когда-то разглядел во тьме среди отчаянных строк. Среди шума других голосов твой голос тронул мое сердце. Было бы растратой не помочь столь прекрасному существу освободиться. Теперь ты по-настоящему свободен.

Перед тобой весь мир.

Лети же и не беспокойся обо мне. Со мной все будет порядке.

Лети, мой друг. Попутного ветра.

твой,

Г.

Ганнибал,

Довольно нечестно писать подобное, точно зная, что эти строки будут преследовать меня, как собственная тень, на задворках сознания. Что я буду…

Что я уже чувствую тебя рядом. Теперь я не один, никогда, даже в собственных мыслях.

О, я благодарен всем, кто погиб от моей руки. Поэтому я пишу из Огайо, где Элиот — тот самый Ангел Смерти, наконец-то, с моей небольшой помощью вознесся к небесам. Перед смертью он сказал: «Я вижу, кто ты есть, и не смогу помочь тебе. Никто не сможет. Пути назад нет.» Я видел себя его глазами, мое лицо пылало, но этот огонь никак не был связан с божественным.

Перед смертью Элиот рассказал мне о себе. Ему диагностировали рак мозга тогда же, когда я болел энцефалитом. Он любил рыбачить. Любил свою жену, но она оставила его наедине с тьмой. Он решил бороться так же, как и я, охотясь за чудовищами. Он был рад, что в конце своего пути он был не один.

Мне остается только желать такого конца. Ганнибал, будет ли странно, если я скажу, что перед смертью хотел бы увидеть тебя хотя бы раз? Что моя кровь на твоих руках — то, что снилось мне последние недели? Ты ведь тоже видел это. Моя кровь на твоем лице. Смешанная с твоей собственной.

Знаешь, что самое странное? Я понятия не имею, стал бы я сопротивляться.

твой

Друг.

Мой дорогой,

Несмотря на всю мою любовь к шекспировской литературе, я все же надеюсь на менее драматичное воссоединение, если уж нам когда-нибудь выпадет шанс организовать личную встречу.

И если уж совсем серьезно, я настаиваю на том, чтобы ты даже не думал в этом направлении. Место моего заточения, хоть и не отвечает моим вкусовым предпочтениям, хорошо охраняется, и я слишком хорошо тебя знаю — наставить пистолет на невинного человека вывернется тебе боком, боюсь, твоя рука дрогнет, а я не готов так быстро с тобой попрощаться. И уж тем более впервые увидеть твое лицо на фотографии возле посмертной статьи.

Поэтому, будь добр, береги себя для более удачного стечения обстоятельств.

Я ни в коем случае не сомневаюсь в твоих отцовских способностях. Уверен, ты позаботишься об Абигейл, и лишь предлагаю любую помощь, которую могу предоставить. Ты против нашего с ней общения? Если да, то я, уважая твое мнение, прекращу нашу переписку. К моему сожалению, ибо мне уже давно не удавалось поговорить со столь молодым, восприимчивым и открытым для знаний умом. Мне не нужно объяснять причины, твоего нежелания будет вполне достаточно.