Лоуренс Гоуф
Свободное падение
Сестрам Роуз – Габриелле и Вики
Влюбился не в тебя, моя детка,
Влюбился я в преступные глаза!
И пусть меня повесят здесь на ветке,
Но для души – ночная ты гроза[1].
Глава 1
Хрупкие планки жалюзи из тонкого пластика хрустнули у него в руке. Грег напряженно смотрел на бело-голубой автомобиль ванкуверской городской полиции, который почему-то запарковался неподалеку от его дома.
Грег твердил себе: расслабься, это ерунда. Он побежал в кухню, хватанул из холодильника банку пива и, не ощущая вкуса, пил, ловя возбужденным слухом шум работающего автомобильного двигателя. Боже, да что же им здесь нужно?
Чирикнула канарейка.
Грег зашипел по-змеиному, она спрыгнула на пол клетки и затаилась.
Он выпил еще банку пива, глотнул коки. Он уже не мог совладать с собой. Надо было что-то делать. Он схватил двустволку 12-го калибра и примотал ее к стулу липкой изоляционной лентой, объединив при этом спусковые крючки и привязав их к ручке двери. Лег на пол и, посмотрев в прицел, убедился, что наводка хороша. Потом, закурив, взвел оба курка и вернулся в спальню.
Фараоны стояли, двигатель работал. Он отпил еще немного коки – черт! – вместо вкуса выхлопные газы, с ума он сходит, что ли? На кровати валялись пистолеты. Он схватил кольт «магнум-357». Слишком тяжел, невозможно держать, а врезать таким посильнее – сам без руки останешься.
Он снова вцепился в жалюзи, сминая и выворачивая планки. Забытая сигарета обожгла ему губы. Выругавшись, он выплюнул окурок на ковер. Внутри патрульного автомобиля зажегся свет: двое в форме и кто-то еще на заднем сиденье.
Он поспешил в кухню, проверил ствол и, схватив в холодильнике еще банку пива, снова побежал в спальню. Фараоны были на месте.
Он повернулся к ним спиной и, прикрывая рукой пламя зажигалки, осторожно прикурил.
Когда он выглянул снова, их уже не было. Что теперь? Позвонить Хилари, напроситься к ней? Но, если он под колпаком, это вряд ли разумно.
Он сдвинул свой арсенал в ноги кровати, отыскав блок дистанционного управления, улегся и стал лениво шарить по каналам телевизора…
Часов через двенадцать сквозь отверстие в жалюзи прокрался солнечный луч и все утро бродил по комнате, а Грег спал, пока не вскочил, разбуженный взрывом безумного хохота.
Квадратное хохочущее лицо Шварценеггера занимало весь экран маленького «Хитачи». Став наконец серьезным, Шварценеггер принялся отрицать, что собирается участвовать в выборах на пост губернатора Калифорнии. Грег убрал его. По TSN передавали теннисный матч, на корте свирепствовала Мартина, ожесточенно, с деревянным стуком посылая мяч.
До Грега постепенно доходило, что в спальне жара и духота, а у него ужасная головная боль и нестерпимая жажда. Вырубив телевизор, он встал с постели и столь стремительно двинулся к холодильнику, что сразу же попал в ловушку и чуть не подстрелил себя.
Добравшись наконец до холодильника, он, достав оттуда литр свежего апельсинового сока, с жадностью присосался к нему и пил на ходу, потирая грудь, куда стекал с подбородка холодный сок.
Из ящика в холле он достал три утренние газеты, захлопнул и запер дверь и, войдя в кухню, принялся готовить кофе: шесть чашек воды, кофе строго по мерке – особый кенийский и французский темный – кофеварка включена.
В ванной он критически осмотрел себя в дешевое, в полный рост зеркало, привинченное к двери, и, включив горячую воду, отрегулировав температуру, встал в ванну.
Пока он чистил зубы и в зеркало яростно улыбался пенистой улыбкой, тепловые лампы высушили его тело. Хилари была без ума от его улыбки. Этим он ее и соблазнил. Он снова изобразил улыбку. Чудная девочка. Ужасно то, что он собирается с ней сделать. Она была типичной собственницей, как, впрочем, все они. Много говорила и все время задавала вопросы. Грег этого не любил: приходилось напрягаться, как на работе, все время помнить, что он ей налгал раньше. Он сказал ей, что был актером в Торонто, потом остался без работы – поверила, проглотила.
Он сушил феном свои черные кудрявые волосы, взбивая их пальцами, чтобы казались гуще. Перманент начинал развиваться, но это было не важно.
Не одеваясь, он вошел в кухню, смешал порцию корицы с сахаром, и, отрезав четыре толстых куска кислого хлеба, заложил их в тостер.
К тому времени, когда тосты были готовы, он уже выпил полчашки кофе и начинал чувствовать себя человеком. Он пил из своей любимой чашки с простым рисунком – черно-белые шашечки, слегка искаженные внизу, где чашка закруглялась. Совсем как люди: не слишком сложные и искаженные – всяк на свой лад.
1
Куплет из песни к роману «Свободное падение» публикуется с любезного разрешения «Уошер Браун и Линкольн Р. Пауэл», «Лонг эз Ейр Арм Рекордз» и «Апбит/Битап Мьюзик, Лтд.», 1948, 1991.