Вин засмеялся. Лита из вежливости примерила шляпу, заранее зная, что это вычурное произведение чьей-то фантазии не будет ей к лицу. Она надела шляпу задом наперед и кокетливо (совсем как Скарлетт О'Хара в «Унесенных ветром») поинтересовалась у Вина:
— Мне идет?
Вин подошел к ней вплотную, снял шляпу и, взяв с прилавка другую, маленькую и аккуратную, надел ей на голову. Его пальцы, коснувшиеся волос Литы, были такими мягкими… Она замерла на секунду, расслабленная и одновременно возбужденная его прикосновением, с трудом осознавая, что происходит с ней в этот момент.
— Вот это я понимаю. В ней ты очаровательна.
Лита заглянула в зеркало, любезно предоставленное торговцем таупоо — так, ей сказал Вин, называются эти шляпы, сплетенные из бамбуковой соломки. Загорелая златовласая девушка, улыбнувшаяся Лите из зеркала, — неужели это она сама? А ей, правда, идет. Искусственный цветок гибискуса, приколотый к коричневой ленте, украшал и оживлял таупоо и гармонировал с выбивающимися из-под полей волосами Литы.
— Беру! — Лита полезла в сумочку за кошельком, чтобы расплатиться с торговцем, но Вин остановил ее.
— Я сам.
— Но, Вин… Я привыкла сама оплачивать свои прихоти.
— Забудь об этом. Я — мужчина и считаю приятной обязанностью платить за женщину, которую сопровождаю. К тому же таупоо стоят совсем недорого.
Лита нехотя согласилась. Ей было неприятно пользоваться добротой и расположением человека, которого она обманывала. Он-то не знает, что Лита замужем! И почему только она не сказала об этом сразу? Зачем соврала? Лита проклинала свой неизвестно откуда взявшийся авантюризм.
Потом они отправились к сувенирным лавкам, в которых, по словам Вина, встречались очень интересные вещички. Они вошли в небольшую постройку с массивной двускатной крышей. Внутри царил полумрак, и глаза Литы, привыкшие к яркому свету на улице, поначалу с трудом могли хоть что-то рассмотреть.
Вин вывел Литу и Джефри из узкого коридорчика в довольно просторную комнату. Лита почувствовала запах зеленой листвы и каких-то благовоний. Света в комнате было значительно больше, чем в коридоре, — со стен, из которых тут и там неуклюже торчали пальмовые листья, свисали подобия ламп. Продавца не было видно, лишь полки с различными фигурками да стол, на котором были в беспорядке выложены украшения, говорили о том, что это сувенирная лавка, а не пристанище какого-нибудь полинезийского колдуна.
Лита присмотрелась к полкам. На них стояли маленькие и большие статуэтки, изображающие смешных стариков и старушек, странных лохматых чудищ и прочую, неизвестную Лите нечисть. Они были сделаны из дерева и раскрашены в разные цвета.
— Это что-то вроде нэцкэ? — спросила Лита, сняв с полки приглянувшуюся фигурку.
— Да. Это «тики», — объяснил Вин. — Фигурки местных богов, которые защищают от неприятностей. То, что ты сейчас рассматриваешь, притягивает любовь и сохраняет ее. Имя божка я позабыл, но внешность у него запоминающаяся. Никогда не скажешь, что это нелепое существо может притягивать любовь. Однако…
Деревянный «тики» представлял собой смешного человечка с выпученными глазами, взъерошенными волосами, густой бородой и огромным ртом, из которого торчал венчик цветка, похожего на тиаре.
— Он мне нравится, — шепнула Лита, боясь нарушить чарующую тишину лавки.
Она обернулась и увидела неизвестно откуда появившегося старика-полинезийца, по всей видимости хозяина лавки. Колдовство какое-то! Она даже не слышала его шагов. Или ее настолько впечатлила загадочная атмосфера магазинчика, пропитанная благовониями и духом полинезийской старины, о которой ей, непосвященной, ничего не было известно? На старике, невероятно толстом, было надето что-то вроде набедренной повязки, яркой и испещренной красными цветами. А сверху, абсолютно не гармонируя с повязкой, болталась огромная белая футболка, которая была велика даже ему, с зеленой надписью «Таити» на английском языке.
— Алохо, — поздоровался старик.
И на смеси полинезийского с английским (который мог расшифровать только Вин) начал что-то говорить Лите.
— Что он говорит? — спросила она у Вина.
— Одобряет твой выбор. — Он кивнул на «тики» в руках Литы. — И интересуется, какие украшения тебе по душе. Подойди к столу и посмотри украшения. Прислушайся к его советам — он знает, что говорит.
— Если я еще пойму эти советы, — вздохнула Лита и подошла к столу.
Старик положил на свою огромную ладонь одно из украшений и протянул его Лите. К ее удивлению, руки старика оказались молодыми и гладкими, как у девушки. Может, он знает какой-то особый секрет, сохраняющий молодость рук? Лита взяла украшение. Это было ожерелье; унизанное маленькими перламутровыми ракушками. К центру нити ракушки увеличивались, и между ними свисала веточка белого коралла причудливой формы, напоминающая какой-то китайский иероглиф. Лита приложила перламутровую нить к шее и улыбнулась продавцу. Он ответил на улыбку и удовлетворенно покачал головой, пробормотав что-то на своем языке. Затем он неожиданно наклонился и принялся шарить под столом.
— Он сказал — у него есть еще кое-что к ожерелью, — сообщил Лите стоящий позади Вин. — Он продаст это только тебе, потому что ты очень красивая.
— Это твое добавление, или он действительно так сказал?
— Это перевод, — обиделся Вин. — Если я захочу сделать тебе комплимент, то не стану прибегать к чьей-то помощи. И ты действительно красивая — просто цены себе не знаешь.
Лита повернулась к нему, наградив ослепительной улыбкой. На секунду ей показалось, что глаза Вина в ответ на ее улыбку сверкнули желтым огнем. Наверное, освещение виновато.
Старик извлек из-под стола перламутровый браслет, тоже сделанный из ракушек. Только в каждой ракушке красовались маленькие темно-синие камушки с крошечными серебристыми вкраплениями. Камушки светились в полумраке комнаты, такие же загадочные, как их владелец.
— А как называются эти камни? — Лита показала старику на одну из мерцающих капель.
Полинезиец опять забубнил себе под нос какую-то невнятицу.
— Названия он тебе не скажет, — торжественно сообщил Вин. — Этих камней на полинезийской земле почти не осталось. Ты — одна из немногих, кому они будут принадлежать. Береги их. Они принесут тебе удачу и успех во всем, что бы ты ни задумала.
Выходя из сувенирной лавки, Лита почувствовала, что теперь ее глазам придется привыкать к свету так же, как до этого они привыкали к темноте. Она все еще ощущала запах листвы и благовоний, и ей казалось, что теперь она будет нести его за собой, как шлейф, одурманивая головы прохожим.
— Странный старик. Да и лавка странная. Ей подошло бы название «В гостях у колдуна», — все еще удивлялась Лита.
— Это самая лучшая лавка на всем рынке. А возможно, и на острове, — сказал Вин, заправляя за ухо выбившуюся из хвоста длинную прядь волос. — Я всегда покупал у Ретоо — так зовут старика — сувениры. Он советовал мне, что выбрать. Мои друзья, которым я потом дарил эти вещи, пребывали в неописуемом восторге. Кстати, многие говорят, что «тики» в самом деле помогают их обладателю. Первый раз, когда я пришел к Ретоо, у меня не было денег. И Ретоо уговорил меня взять у него подарок — «тики», наделяющий талантом. Звучит нелепо, но именно после этого подарка я начал писать.
— Надо же, какое совпадение, — ехидно усмехнулся Джеф. — Интересно, если бы ты начал рисовать, тебе бы так же повезло?
— Не знаю. Но рисовать я не начал. Я просто почувствовал тягу к писательству, и все.
— Именно на Таити или по возвращении? — с интересом взглянула на писателя Лита.
— Когда вернулся в Америку. Это меня и спасло, в противном случае я бы умер с голоду. Я не утверждаю, что все это — магическая сила «тики». Скорее всего, я просто мобилизовал свои возможности и определился с тем, что могу делать… Может, атмосфера «последнего рая» так подействовала на меня… Кто знает. Мы опять вернулись к разговору о совпадениях. Ей-богу, Лита, я не могу объяснить, почему вышло так, а не иначе.
— А я не верю в провидение или в помощь свыше, — раздраженно заметил Джеф. — Мне вообще не нравятся разглагольствования на тему «воли господней», «перста указующего» и так далее. Я убежден, что наша жизнь состоит из случайностей, которые зачастую мы могли бы предусмотреть и изменить, но оказываемся слишком недальновидными, чтобы это сделать. И в своей слепоте начинаем обвинять высшие силы, в существовании которых я очень сомневаюсь. Или, например, расхваливать эти силы, если случайность была нам на руку.