По крайней мере, торжествующе подумала девушка, того, кто увезет меня от всего этого.
Джейкоб не ошибался: у нее действительно было платье с жемчужным отливом. И оно действительно очень ей шло. Длинное, почти до пола, облегающее сверху и спадающее книзу свободными складками. И очень открытое. К нему как нельзя лучше подходило ожерелье из крупных, матово поблескивающих жемчужин — подарок дяди Артура на восемнадцатилетие.
Джина как раз собирала волосы в элегантный свободный узел на затылке, когда в комнату без стука ворвалась Вайолет. Под мышкой она сжимала тяжеленный том.
— Вот, мама его в конце концов вычислила! — возбужденно воскликнула она, открывая сей талмуд на заложенной странице. — Это «Кто есть кто», только устаревший; нового у нас не нашлось. Тут написано об отце твоего приятеля. Вот он, Аластер Стенли, «крупный землевладелец и скотопромышленник. Прямой потомок знаменитого полковника Рейнолда, героя Войны за независимость». А вот и его фотография. Похож, правда? Ой, а тут и сама плантация. Смотри-ка, какой роскошный домище! И на берегу озера, с ума сойти, как все величественно! Прямо как «Унесенные ветром».
— Ну разумеется, мне все это известно, — небрежно произнесла Джина. Прости, Господи, эту маленькую ложь! Однако она не удержалась от искушения словно бы невзначай придвинуться к Вайолет, чтобы бросить взгляд ей через плечо.
— Все поражаюсь, и как это ты нам ничего не рассказала! — не унималась сестра.
— Да нечего рассказывать, — отозвалась Джина. — Я Джейкоба даже не слишком-то хорошо знаю.
— Он же тебя поцеловал! — В устах Вайолет это прозвучало так, точно невинный поцелуй в щеку был равносилен, по меньшей мере, страстным объятиям.
— В щеку. Дружеское прощание.
Вайолет снова уткнулась в книгу с таким видом, будто этот ответ ее нисколько не удовлетворил.
— Боже, ну и тяжеленная же книженция, в руках не удержишь. — Она бросила том на кровать Джины и, словно поддавшись внезапному порыву, добавила: — Ты чудесно выглядишь! Такая красивая. Наверняка он тоже так считает.
— Спасибо, Вай. — Джина нежно обняла сестру. Неужели у них наконец-то начинают налаживаться отношения? Скольких же лет дружбы лишила их Сара! — Знаешь, я давно хотела тебе сказать: мне очень жаль, что ты считаешь, будто я лишаю тебя папиного внимания. Правда-правда, я не нарочно. Я никогда этого не хотела.
Наступила долгая пауза. Наконец Вай подняла на сестру смущенный взгляд.
— В хорошие дни я и сама это прекрасно понимаю. А иногда как что-то находит. Вся беда в том, что ты во всем оказываешься лучше меня. Ужасно тяжело постоянно находиться в тени кого-то. Наверное, поэтому-то мы с мамой все время к тебе цепляемся. Мне правда очень жаль, что так получается. Наверное, будь ты такой же заурядной, как я, мы бы отлично ладили.
— Кто это тут заурядная личность? Ты-то? Да разве не ты у нас собираешься стать величайшим модельером? — со смехом спросила Джина, бросая последний взгляд в зеркало.
— Надеюсь, папа не будет против.
Возможно, нам не скоро еще удастся толком поговорить, подумала Джина.
— Хочешь совет, Вай? — спросила она. — Не позволяй ему тебя остановить. Это твоя жизнь. И тебе решать, какой она будет.
— Ну ладно, поживем — увидим. — Вайолет залилась румянцем от приятной мысли, что она, оказывается, сама хозяйка своей судьбы. — Пока, Джина, надеюсь, ты хорошо повеселишься. По-моему, в глубине души я все-таки тебя люблю.
3
Джейкоб Стенли появился ровно в семь и забрал Джину с таким непринужденным и галантным видом, что Саре даже и сказать-то было нечего.
— Платье — чудо. Лучше и не придумаешь, — сделал он комплимент девушке, усаживая ее в машину. — И никаких следов слез! Уже достижение.
— Вы крайне наблюдательны, — хмуро пробормотала Джина.
— На том стоим, — шутливо приосанился Джейкоб.
Признаться, эта девушка будила в нем самые разные, даже противоречивые чувства. В первую очередь — покровительственные. Когда он видел это нежное лицо, эту трогательную хрупкую фигурку, больше всего на свете ему хотелось защитить Джину, увести из этого дома с его невыносимой, гнетущей атмосферой.
Однако помимо этого весьма понятного и похвального чувства девушка вызывала в нем и чувство иное, куда менее похвальное. Желание, самое настоящее желание. Сексуальное влечение, и очень сильное. И это олицетворение соблазна он намерен ввести в свой дом. Безумие, да и только!
Джина — прелестная, чуткая, нежная Джина — ни в коей мере не подходила под образ гувернантки для сына. Начать хотя бы с того, что ей самой предстоит еще справиться с душевной травмой, решить собственные проблемы. Где уж тут браться за непосильную задачу внести мир и покой в душу ребенка!