— Какая же я дурочка! — Голос девушки дрожал, но уже не от страха.
— Ничего. Тут всякий бы испугался. — Ситуация явно забавляла Джейкоба. — Вы как, в порядке?
Каждая жилка ее тела трепетала от близости Джейкоба.
— О да, конечно.
Боже, какая она гибкая, быстрая, чутко-настороженная, точно готовая в любую секунду обратиться в бегство лесная лань. В ночном полумраке ее лицо, обращенное к нему, белело, словно лик молодой луны. И на этом бледном лице темнели огромные, ставшие темнее ночью глаза.
В порыве паники она на миг прижалась к нему, и он успел ощутить стук бешено бьющегося сердца, тепло хрупкого тела. Как же хотелось зарыться лицом в облако пушистых волос, коснуться рукой нежной девичьей кожи…
Безумие! Настоящее безумие! Наваждение. Столько лет отчаянно выбираться из хаоса, в который он превратил свою жизнь, и лишь для того, чтобы попасть в очередную ловушку. Джина Уайт, новая гувернантка. Выдержанная и хладнокровная в одну секунду, и объятая ужасом маленькая девочка в следующую. Подобное сочетание трогало и будоражило одновременно. Какое же острое желание оно в нем возбуждало!
Джина чуть отстранилась и попыталась обратить все в шутку.
— Простите, мне, правда, ужасно стыдно. Должно быть, вы думаете, я настоящая размазня.
— Не размазня. Мороженое, — поправил Джейкоб с тихим смехом. — Миндальное мороженое со сливками.
Отведать бы этого мороженого, вкусить сладость ее уст. Верхняя губа девушки была четко очерченной, нижняя — восхитительно пухлой. Стройное, гибкое тело, привыкшее отвечать на зов музыки, было наделено собственной внутренней мелодией. У Джейкоба дух захватывало при мысли о том, какова она в объятиях.
Они стояли посреди тропинки, не в силах продолжать путь. Искушение становилось все непреодолимее. Джина застыла на месте, недвижно глядя на него во тьме. Именно эта неподвижность, исходивший от девушки аромат свежести побудили его медленно-медленно поднять руки и снова притянуть ее к себе.
— Может, если один раз поддаться соблазну, мы разделаемся с этим наваждением? — предположил он с убийственной самоиронией.
Джиной овладел пьянящий восторг, мгновенно разлившийся по всему ее существу. Голова кружилась от предвкушения чего-то небывалого, приоткрытые губы ждали поцелуя. Ноги отказывались держать, и ей чудилось, будто во всем мире не осталось иной поддержки и опоры, кроме этого мужчины, чьи руки лежали у нее на талии.
Кругом не было ни души. Губы молодых людей встретились, поцелуй длился, длился и длился. Запретный плод оказался очень сладок! Джейкоб целовал ее до тех пор, пока ей не показалось, будто сердце у нее вот-вот разорвется от счастья. Но чары рассеялись — он отпустил ее и шагнул назад. Глубокий голос его звучал до обидного буднично.
— Мы оба хотели этого, Джина, — произнес он, — пусть в данной ситуации я не мог сделать ничего худшего. Если вас это утешит, обещаю впредь такого не повторять.
Девушка была потрясена, ошеломлена, растеряна, но годы репетиций, упражнения, направленные на то, чтобы обуздать эмоции, сослужили ей хорошую службу.
— Вот и чудесно, — ухитрилась сказать она спокойно, хотя и еле слышно, — потому что не думаю, что смогла бы с этим справиться.
— Я тоже, — отозвался Джейкоб в тон ей, все еще пытаясь разобраться в себе.
Поцелуй не утишил, а лишь сильнее разжег бушующее в нем пламя. Ему потребовалось все самообладание для того, чтобы отпустить девушку. Помогла лишь мысль о том, сколь она уязвима. Джина отчаянно пытается построить жизнь заново, а его поведение угрожает погубить все ее попытки на корню.
Джину разбудила в указанный час не горничная отеля. Едва рассвело, как стайка жизнерадостных попугаев за окном поспешила громкими криками возвестить начало нового дня. Под эту какофонию спать было решительно невозможно, даже после тревожной, полной обрывочных и волнующих сновидений ночи. Джейкоб настолько завладел всеми ее помыслами, что не оставлял и во сне. А в какой-то момент она проснулась, полностью уверенная в том, что он лежит с ней в постели, а рука его покоится у нее на груди. Неудивительно, что после всех этих переживаний бедняжка едва притронулась к завтраку.
Когда Джейкоб постучал в ее дверь, она была уже полностью готова к дороге. Он окинул ее придирчивым взглядом, проверяя, все ли в порядке, и Джина испытала настоящее облегчение оттого, что взгляд этот был совершенно бесстрастен и безличен.
Из-за жары она надела легкий полотняный костюм — бежевый жакетик и чуть более темные брючки, а волосы снова стянула узлом на затылке.