Костя показался мне тогда довольно застенчивым молодым человеком, но при этом у него была четкая личностная и профессиональная позиция. Особенно мне понравились такие его слова: «Я существую в соответствии с философией абсурда: жизнь бессмысленна, и единственный возможный бунт против бессмысленности этой жизни — это жить на полную катушку». С тех пор ничего не изменилось. Богомолов и сегодня живет «на полную катушку» — удивляя, шокируя и восхищая своих преданных зрителей, а их у Богомолова немало.
Однажды я ехал за рулем автомобиля по Олимпийскому проспекту и вдруг вижу, как вдалеке «голосует» человек с розовым рюкзаком. Подъезжаю поближе: передо мной стоит Богомолов. Я подвез его до Ленкома, где он ставил тогда «Князя» по «Идиоту» Достоевского. Позже я спросил у Кости, почему рюкзак розовый? «Захотелось ядреного цвета и хамства какого-то», и это был исчерпывающий ответ.
Для Богомолова процесс репетиции — во многом бойцовский ринг, или, как он сам говорит, врачебный кабинет. Порой режиссер Богомолов довольно жестко общается с актерами: «Если надо делать „процедуру“ без анестезии — значит, так и будет. Если надо сказать „пациенту“ неутешительный диагноз, я обязательно скажу. Только так наступает настоящее доверие». Или недоверие. Например, Рената Литвинова ушла из спектакля «Карамазовы» за две недели до премьеры (она репетировала роль Лизы Хохлаковой). «Я нежно люблю Ренату, — сказал мне позже Костя, — восхищаюсь ее творчеством. Но на такой поступок Ренаты я не обижался ни секунды. Как и в тех случаях, когда я расставался с другими актерами». И добавил: «Это просто работа».
А вот еще один показательный случай «просто работы» Богомолова. За две недели до премьеры «Князя» (роковая цифра для Кости!) он снял с роли Мышкина ведущего актера Ленкома. «Это актер огромного дарования, — признался Богомолов. — Но под конец работы что-то стало не складываться. Правда, у меня не возникло проблемы спустя четыре дня после того, как мы расстались, сказать этому актеру: вы знаете, наверное, я ошибся, — давайте вы будете играть Мышкина. На что актер ответил: извините, я не вернусь в эту работу. Я понял этого актера и стал репетировать роль Мышкина сам». В результате Мышкин в исполнении Богомолова стал мощным актерским откровением. Так же, как позднее сыгранный им герой в спектакле Кирилла Серебренникова «Машина Мюллер».
В 2015-м Богомолов поставил в МХТ имени Чехова острый провокативный спектакль «Мушкетёры. Сага. Часть первая». Здесь он не только режиссер, но и автор текста.
— Я знаю, что история с «Мушкетёрами» начиналась, останавливалась, потом продолжалась вновь. Она тебя не отпускала.
— Всё началось просто с идеи. Сначала было желание поставить «Гамлета», потом я понял, что не хочу делать мрачную историю в духе «Карамазовых» (спектакль Богомолова в МХТ. — Прим.). Мне захотелось абсолютно свободного сочинения, какого-то безумия. И возник материал «Три мушкетёра», который дает возможность фантазировать как угодно. Поначалу я работал с текстами Дюма, потом возникло ощущение, что я продолжаю крутиться в режиме некой инсценировки всем знакомого романа, а хотелось большего безумия и свободы. И мы отдались этой свободе. В какой-то момент и актеры, и я почувствовали, что хотим работать исключительно с новым текстом. Мы поняли, что возникает новая, самостоятельная история, которая только лишь отталкивается от мифов о мушкетерах. Действие перенесено в Россию, хотя и не в Россию, там есть и король, и королева, но это не король и королева из романа Дюма. Вроде бы есть Атос, Портос и Арамис, но это не те мушкетеры, которые знакомы нам с детства. Есть кардинал, но опять же не тот кардинал, что у Дюма. Есть любовь д’Артаньяна, юного провинциала, который приезжает в столичный город и оказывается в компании мушкетеров. Есть и ссоры, и предательства. Эта история густо замешена на каком-то сюре, но вдруг она превращается в совершеннейший карнавал, фантазию, которая полностью отрывается от почвы Дюма. И уже парит в других стратосферах.
— Мне понравилась твоя фраза «захотелось большего безумия».
— Безумие — это пилить сук, на котором ты сидишь, или входить в воду, когда не знаешь, глубоко там или нет. Прыгать куда-то, когда не знаешь, сколько там метров. Я говорю исключительно о творчестве. В жизни риск я ненавижу. Я верю в формулу «не искушай Господа Бога», для меня это вообще главная заповедь. Я считаю, что не надо искушать судьбу. Ненавижу риск, ненавижу кредиты. Однажды я брал кредит, больше не буду. Не люблю ощущение нестабильности. В жизни не люблю. А риск в творчестве — это единственное, что определяет возможный прорыв. Безумство может обретать самую разную форму. Это может быть тихий спектакль, как «Юбилей ювелира», тоже по-своему безумный: полтора часа артисты без какого-либо эмоционального взрыва очень спокойно разговаривают, и за весь спектакль меняется всего три-пять мизансцен. «Мушкетёры» — совсем другое безумство, где совершенно дикий текст, который было сложно освоить актерам. Это тот способ существования на сцене, который я до сих пор активно не использовал.