– Я все скажу, – задушенно отозвался Дуплет. – Я попался! В Амассибе я вляпался на воровстве. Я думал, все как всегда, то есть побьют маленько для порядка, отберут монеты, дадут пинка и пригрозят, что мол еще явись, и мы тебя… Но вместо этого попал в застенок. Я думал, все уплачено через профсоюз. Думал, покуражатся для виду и отпустят. Но тут меня давай так полосовать, что я решил, что забыл внести ежегодный взнос. А мне говорят, не видел ли такого, или такого? Я, понятно, не то что никого, а прямо ничего не видел! Тут мне расписывают точно про твоего приятеля. Красавец, мол, в костюмчике нездешнем. И говорят. Ты, Мосик, только не думай, что я вру! Они сказали, что он – Ярс Стамайер! И говорят, найдешь такого, так сразу дай нам знать, и задержи сердешного подольше. А мы-то прибежим! Ну, я, что? Враг себе? Откуда я знал, что ты с ним в одной упряжке?!
– Значит так, – задумчиво ответил Мосик, засовывая в рот Дуплу его же собственный башмак, – вышла, значит, рыба. И пироги, само собой, с морковью. Ты тут полежи маленько, Дупель, отдохни от вранья-то. Одно, знаешь, дело апокалипсисы моей дочурке впаривать, причем, мои же. Я ведь почерк твой корявый признал! А совсем другое дело друзей продавать задешево. По денежке за брата!
Тут все трое замерли. Потому что за занавеской загорелся свет. Желтенькая ткань в цветочках осветилась, и на ней завиднелся сгорбленный силуэт.
– Не повезло, – отметил событие Мосик, – мы угодили прямо к оракулу. Сейчас начнет качать нам трёпово, а мы ему кидать монетки. И спросил насмешливо:
– Эй, оракул, расскажи-ка, что будет сейчас с Дуплищем. Сколько ему осталось жить с ботинком в кормоприемнике? Силуэт едва пошевелился. Занавеска тихо колыхалась.
– Ты пришел. Я ждал тебя. – глухо произнес оракул.
– Знаешь, Барракуда, мне сегодня не до приколов. – ответил Мосик.-Мы пошли, нас ищут. К тому же, я за твои все предсказания не дал бы и черенка от деревянной ложки.
– Иди, но выслушай. Деньги тут ни при чем.
– Валяй. – вдруг согласился Мосик. И развалился в кресле.
– Ты, Мосик, женишься на принцессе, станешь королем. Попадешь в Элизиум. Твой путь – это путь Героя. Мосик встал, разгневанный.
– Знаешь, Барракуда, те предсказания в стихах, что я продавал тебе по четвертаку, были куда забавнее. Не стоило и звать меня, чтобы посмеяться надо мной! Кстати, ты забыла сказать про золотые зубы!
Он отдернул занавеску, за которой никого не оказалось. Только горел светильник на полу.
– Наверно, здесь есть тайный ход. – предположил Стайс.
Но Мосик молча сорвал с веревки занавеску и завернул в нее Дуплета. Покончив с другом, он открыл задвижку, и прямо ему в руки свалилось мертвецки пьяная старуха.
– Барракуда?! – потрясенно воскликнул он. – А кто же нам тут гадал сейчас?! Но старуха только блаженно щурилась и икала, словно тявкала.
– Уходим. – решительно распорядился Мосик. – Здесь небезопасно!
Они торопливо бежали по ночному городу. Кое-где светились тусклые оконца, роняли скупой свет перекошенные фонари. Блестела антрацитовая грязь на мостовой. Из-за заборов доносилась ругань, звуки драки. Где-то выворачивали карманы. Где-то чикали ножом. Из грязненьких подъездов перекосившихся домов звучали чьи-то вздохи. Вдалеке орала пьяная компания. Короче, город жил.
Приятели спешили убраться прочь. И только за воротами, понюхав чистого ночного воздуха, Мосик расслабился и принялся с чувством выражать свое сомнение по поводу гадания.
– Нет, ты подумай – путь Героя! Никто еще так не оскорблял меня!
– Я так понял, в вашем благородном обществе героев презирают? Неужели это так ужасно – подвиг?
– Нет, Стайс, ты не понял! Ты просто не видал еще Героев! Ты представь себе меня Героем. Меня – Героем! Красные трусы поверх такого идиотского трико! У суперменов все не как у людей. Нормальный человек, тот прячет исподнее! А у суперменов все белье наружу! Я честный вор, я никогда не вру друзьям! То есть вру, конечно, иногда, но, чтобы так нахально! Пусти меня! Я вернусь и вызову их на дуэль!
Тем не менее, он не вернулся и даже не убавил шаг. Оба путника удалялись от Куранника так поспешно, словно опасались погони.
– Путь Героя! Мне! – Мосик все ворчал.
Пока он занимался таким прибыльным делом, Стайс беседовал со своим ментальным партнером, нимрой Юссом. Вендрикс считал, что следовало более обстоятельно допросить Дупло. Но и так было совершенно очевидно, что король Дианор начал на Стайса охоту. «Тем интереснее приключение!» – воодушевился Стайс.
«Да, но ты ведь не желаешь закончить его в застенках Дианора!» – возразил Юсс.
– Жалко, что мы остались без лошадей, – рассуждал меж тем Мосик, – даже без таких громадин. Надо как-то разживаться барахлом! А то Герой и вдруг без скакуна! Что скажут люди! Как-то неудобно.
– Так у нас же есть деньги, вырученные за тяжеловозов. Дойдем до ближайшего населенного пункта и купим. – предложил Стайс.
– Как-то это не по мошеннически – покупать лошадей. Люди засмеют. Денежки пускай потерпят.
Бодро и весело препираясь по разным поводам, они тащились по холмам навстречу утреннему солнцу.
Погодка и в самом деле разгулялась. Тепло и обольстительно пахло весной, гудели пчелы, трепали на ветру молодой листвою старые дубы, бесчинствовали птички. Под пологом леса путников охватывал одуряюще роскошный запах первоцветов и ландышей. Звенели серебром чистейшие ручьи, растапливая в своих веселых струях унылые останки зимы и утаскивая в своих ладонях прошлогоднюю листву – память осенней старости природы. Стайс наслаждался весной, как неожиданным подарком. Свободный Волк всегда в полете. На челноке нет погоды, нет смены времен года, нет весны. Ему не приходилось никогда так подолгу находиться на планете. Теперь он перестраивался на другую жизнь. Душа словно просыпалась, насыщаясь запахами, красками, звуками, образами.
– Мосик, куда мы так бежим? – расчувствованно спросил он. – Давай остановимся хоть ненадолго. Ты смотри, что творится в природе!
Мосик тоже почувствовал весну, но по-своему. Он чмокал пухлыми губами, щурился на солнышко и тер толстым пальцем такой же толстый нос. После холодного, промозглого, унылого Куранника приветливость дубовой рощицы была такой желанной!
– Эх, сюда бы кабаненочка! – с сожалением воскликнул Мосик. – С перчиком, с травками, с лимончиком, с хорошей выпивкой! Он бы так вертелся, сладенький, на вертеле да над костериком! И веточки дубовые сухие так вкусно пахли бы в костре! А мы бы с тобой так чудно обглодали бы его, запивая прекрасным, замечательным вином! А потом лежали бы и щурились на солнышко и тихонечко икали!
Словно на его призыв в кустах вдруг заворочалась большая туша.
– Кабаненок! – влюбленно замычал обжора Мосик и неосторожно бросился навстречу, как он думал, своему обеду.
Но оказалось, что он ошибся, и среди дремучих зарослей скрывался вовсе не окорок, а большой медведь. Зверюга вышла и, заметив непрошеных гостей, грозно заревела. От густого баса полегли весенние цветы и в испуге смолкли птички.
– Караул! Спасайся!
Мосик в ужасе бросился бежать, не разбирая пути, а медведь, отощавший от зимовья и оттого ужасно раздраженный, бросился за ним.
В Стайсе моментально активировалась его программа адаптации. Он, не рассуждая, сбил ударом ноги молодую стройную березку и подхватил рукой это импровизированное оружие. Мосик с визгом улепетывал. Медведь – за ним.
Тут Стайс дал голос нимре, и тот издал такой рев, что медведица перекувыркнулась, сообразив, что главная опасность грозит не ей, а ее детишкам. И с таким же ревом помчалась обратно к Стайсу. Она не бросилась на него так сразу, а сначала встала на задние лапы и принялась пугать врага и раззадоривать себя. Этим она дала Стайсу время подумать. Ему не хотелось убивать медведицу, тем более с детишками. И, как только она кинулась к нему, он высоко подпрыгнул. Выше, чем мог бы просто сильный человек. И перелетел через нее. Приземлившись позади медведицы, Стайс крепко треснул ее по заду березкой.