— Где этот фальшивый Будущий Ведущий Лидер? — вскричал дедушка.
Но Лю была уже далеко.
Глава 10. Новости подводного мира
Открыв на рассвете глаза, Бочкина им не поверила. Чтобы убедиться, что они верно показывают окружающую дубовую действительность, — Бочкина спала в бочке, где ей еще спать? — она вновь с такой силой сжала веки, что, когда отпустила их, глаза подскочили, будто на пружинах.
Нет, они ее не обманывали: над кроватью действительно сверкала непонятно откуда взявшаяся огромная белая труба с золотистыми полосами, похожая на металлического питона, свернувшегося в кольцо и широко разинувшего ослепительную глотку.
Если б Бочкина разбиралась в духовых инструментах, она бы сразу определила, что перед ней царь парадов — сузафон. Но хозяйка рассохшейся бочки никогда не слышала и не видела духового оркестра.
— Труба! — пораженно прошептала она и удовлетворенно вспомнила, что труба была обещана ей подслушанным заклинанием.
Завороженно она взяла трубу и, не раздумывая, надела через плечо. Медный питон обвил Бочкину, и его жадно открытая позолоченная пасть засверкала у нее над головой наподобие старинного шлема с гребнем.
Величаво и медленно ступая, потому что питон даже без единого звука внутри оказался тяжелым, Бочкина прошла за перегородку, собираясь предстать перед мужем в полной красе. Муж складывал вещи для стирки и не удосужился взглянуть на захваченную блестящей змеей супругу. К счастью, перед губами Бочкиной призывно блестел медный мундштук, оставалось только дунуть в него.
«Ду-ду!» — раздался низкий устрашающий звук, от которого зыбкая бочка содрогнулась, и на миг показалось, что стягивающие ее ржавые обручи лопнут.
«Дочка проснулась, — обрадовался дождь. — Меня зовет: „До-до!”»
По-другому отреагировала самозваная жаба, обитавшая в протоке. «Неужели появилось еще одно земноводное с таким же великолепным голосом, как у меня? — подумала она. — Придется выступать с ней дуэтом или сжить ее со света!»
Только мичман Бочкин не восхитился и не удивился. На секунду оторвавшись от своего занятия, он покосился на жену, опоясанную зычноголосым чудовищем, и хладнокровно изрек:
— Не бей хвостом по палубе!
Раньше Бочкин служил в подводном флоте. Попасть туда считалось большой честью. Дело в том, что весь подводный флот Прямой Реки состоял из одной лишь подлодки, сделанной инженерами-мечтателями из нержавеющего цилиндра, заброшенного большунами в камыш.
Злые языки говорили, что прежде в цилиндре развозили пиво, поэтому никакие заклятия не могли истребить из подлодки хмельной аромат. Но это только увеличивало опасности подводной службы: постоянно вдыхая застоявшийся пивной запах, матросы, сходя на берег или увольняясь в запас, уже не могли обходиться без пива. А некоторым требовались напитки покрепче.
Дисциплинированного Бочкина оставили на сверхсрочную и произвели в мичманы. Он стал отвечать за чистоту и порядок. Ему выдали сундук, называемый по-флотски рундук, набитый чистыми тряпочками. С утра до вечера он без устали протирал части и детали подводного корабля. Он драил перископ и стаканы, ложки и пряжки, лавки для гребцов и рукоятки весел, кортик капитана и тапочки экипажа, носовое сверло и портреты любимых девушек, которые матросы развешивали над гамаками.
Эти портреты в рамочках под стеклом доставляли много забот, потому что вечно были затуманены дыханием и покрыты слюной. У матросов была вредная привычка перед сном целовать своих избранниц, а некоторые прикладывались к ним и в течение дня.
Хорошо еще, что Бочкину не пришлось протирать большой, в полный рост портрет Правителя-Восхитителя в кают-компании. Целовать его — конечно, не в губы! — разрешалось только капитану. Но перед этим он должен был умыться с мылом. А потом собственноручно вытереть следы поцелуя самым мягким носовым платком.
При всплытии Бочкин кидался наверх, чтобы быстро выстирать испачканные матерчатые принадлежности. В положенный срок его с почетом проводили в отставку. Капитан лично выколол ему на руке татуировку заслуженного мичмана — подлодку в лавровом венке, у которой на тросиках, натянутых от рубки до носа и кормы, развевались разные тряпочки.
Бочкин имел право получить жилье под любым мостом, даже под Центральным. Но вместо этого отправился на глухую протоку, где, как уже говорилось, у его жены не было возможности услышать не только духовой оркестр, но и других мостовичек, чтобы изложить им свои взгляды на супруга, выбравшего такое странное место проживания.