— Дедушка, отчего ты такой старенький?
— Я не старенький! — возмутился он.
— Все дедушки старенькие! — убежденно сказала Картошечка.
Но этот неопровержимый довод не переубедил дедушку, а еще больше вывел из себя. Полчаса он бегал по комнате, гневно объясняя, что дедушка дедушке — рознь, что один дедушка — о-хо-хо, а другой напротив — о-го-го! И что он, конечно, не просто о-го-го, а почти и-го-го! И вообще возраста нет, есть только время, которое любой оболтус может запросто убыстрять или замедлять по своему желанию.
Дедушка так рассердился, что назвал Картошечку Картохой. Пава даже слегка испугалась, как бы он в гневе не выкрикнул какого-нибудь заклятия.
— Ты помнишь, что дедушка не старый? — предупредила она младшую сестру.
— Не бойся, — успокоила ее Картошечка.
Небо над протокой синело ярче, чем над землей. Синева казалась такой близкой и плотной, что к ней хотелось припасть щекой, словно к мягкой свежей подушке.
Вода отбрасывала отражение небес, усиливая густоту воздушной голубизны. Ветви сосны колыхались в воде с тем же невозмутимым видом, что и на суше. А вот свая, не привыкшая к собственным телодвижениям, с удовольствием любовалась, как она изгибается и гримасничает в протоке.
Оглушительное хлопанье раздалось над девочками, внезапно налетевший вихрь распушил их волосы. Тяжелая черная ворона, со скрипом вскидывая и опуская крылья, пронеслась над ними, обдав их, как помелом, прохладной тенью, и плюхнулась на сделанный из реек бакен, уставившись на девочек мертвенно-синеватыми глазами. «Забавные жуки! — наверно размышляла ворона. — На людей очень похожи. Людей я еще не ела!»
Пава подняла арбалет. Но Картошечка уже вскочила на выступ у входа в дом и толкнула дверцу, на которой горели две таблички: одна медная, начищенная до блеска, с каллиграфически выведенной надписью: «Инженер-мечтатель Сверч. Просьба не стучать!», другая — никелированная со словами: «Исследователь Сверчкова. Стучать громко!»
Дверь открылась, и девочки проскользнули внутрь, чуть не угодив носами в жесткий бабушкин передник. С бабушкой сегодня следовало быть осторожными: ее седую голову украшала шляпка с матерчатыми розами.
— Слышали, о чем говорили кузнечики? — требовательно спросила бабушка.
— Не слышали. Они далеко были.
— Вам надо практиковаться в слушании! Иначе не поймете даже мухи.
Оставшись с носом, то есть с клювом, ворона, глотая слюнки, представила, как несет к себе извивающихся и дергающихся маленьких людишек. Пора было познакомиться с ними поближе. Она вставила костяной клюв в правое крыло и стала в нем копаться, пытаясь выяснить, почему оно скрипело громче обыкновенного.
Ни девочки, ни сурово их встретившая бабушка не видели, как из щели на верхушке бакена высунулась чья-то голая рука с коротким дротиком. Дротик ткнулся в жесткую воронью лапу, и занятая ремонтом крыла ворона с криком сорвалась с бакена и только у самой воды вспомнила, что умеет летать.
Дедушка уже бушевал наверху:
— Где мой очечник? Только что положил тут на край стола. Отвернулся на секунду, его уже как лягушка языком слизала!
— Быстрее! — толкнула девочек бабушка.
По невысокой лестнице сестры взбежали на второй этаж. На последней ступеньке Пава споткнулась и упала с таким грохотом, что лестница вздрогнула и побелела. Хотя, возможно, она побелела от того, что бабушка накануне протерла ее.
А Картошечка приоткрыла дверь в кабинет и хотела просунуть туда футляр, разрисованный восьмерками. Но задела дверной косяк и уронила очечник.
Дедушка подхватил его, притих, и когда сестры заглянули в комнату, он уже стоял спиной к ним перед открытым квадратным окном и задумчиво бормотал:
— Светло в квадрате...
Глава 2. Комната, вызывающая головокружение
Дедушка был силач. В молодости он одной рукой вырывал из земли травинку с корнем.
— Даже мятлик выдирал! — небрежно козырял он.
Пава и Картошечка попробовали повторить его подвиги. К высокому колоску мятлика они примериваться не стали. Выбрали самую хилую былинку. Попытались вытащить ее одной рукой. Но травинка не поддалась. Потянули двумя руками — не шелохнулась. Тогда схватили ее в четыре руки и, поднатужившись, сорвали. Но корни былинки так и не выскочили наружу.
Дедушка родился под деревенским мостиком из трех нестроганых досок, перекинутых через ручей. Все, кто жил под этими досками, знали о дедушкиной силе и храбрости. Мальчиком он сделал повозку и запряг в нее большого жука.