Дедушка и бабушка не читали секретных шпинатовских учебников, поэтому не знали, что допрашиваемых нужно огорошивать не только неожиданными вопросами, но даже своим видом и поведением. О том, что их допрашивают, они тем более не догадывались.
— Нет, — ответила бабушка. — Мы специально выбрали жилье напротив Башни: хотели поселиться вдали от всех.
— Моя свая с края? — стал постукивать липовыми ногтями по дубовым подлокотникам гость.
Сверч встревожился: острые ногти могли нанести неизлечимые раны подлокотникам кресла, любовно отшлифованным его собственными рукавами.
— Что с вашим сыном? — попробовал он отвлечь посетителя от стучания.
— Сбежал! Фамильную вещь украл! Выменяет, небось, на окурок. За его поимку, то бишь находку, награду назначили!
— Большую?
— Целую копейку!
— Мне, кажется, вы не картограф, — неожиданно заявила бабушка.
— А кто? — выдернул Клювин из кармана фарфоровую трубочку, будто она была документом, удостоверяющим, что он действительно картограф, живущий в облаках синего дыма. — Спичек не найдется?
— У нас не курят, — поправила бабушка чепец.
— Ну уж позвольте, — многозначительно посмотрел на Сверча пришелец. — Не пробовали с табачком мечтать?
Он еще громче забарабанил ногтями по беззащитным подлокотникам. Мало того, из разнородной обуви вдруг донесся жуткий хруст пальцев. Казалось, что красная туфелька и болотный сапог сообща топчутся на трескучей фольге.
Дедушка мысленно застонал.
— Берите спички, — поспешно сказал он. — У вас за спиной в нише.
Внутренний голос закричал ночному визитеру, чтобы он ни в коем случае не лез за спичками в подозрительный провал за креслом. Но картограф с запавшими глазами давно привык никому не верить, даже солнцу, показывавшему точное время, и туче, показывавшей точный дождь. Поэтому и внутреннему голосу, которого к тому же никогда не видел, а только слышал, он не поверил.
Сопя, гость сунул пятерню в черный многоугольник, пошарил там и, не найдя гремучего коробка, задвинул руку поглубже. Но и там нащупал, видимо, одну беспросветную пустоту. Недовольно он вытащил руку наружу и, подпрыгнув, взревел благим матом.
— Тише! Девочек разбудите, — забеспокоилась бабушка.
— У меня ру-у-ки-и-и нет! — превращаясь в подпевалу ветра, ужаснулся он.
— Видим, видим! — успокоил его дедушка, заняв освободившееся кресло.
«Теперь я его никому не уступлю», — облегченно подумал он.
Рука у незнакомца исчезла по локоть. Рукав пиджака тоже пропал. Никакой раны на руке не было. Культя, как докторская колбаса, кончалась гладкой розовой кожей.
— Кто вы такой? — сурово спросила бабушка.
— Картограф! Могу с вами в карты перекинуться... Но моя рука!
— И сын от вас убежал?
— От меня все убегают!
— А ведь мы можем руку вернуть, — сказал дедушка. — Если лгать не будете.
— Ладно! Я не Клювин, а Птицын. Не картограф, а землемер. Нанят Правителем-Восхитителем подтвердить границы Прямой Реки.
— И сын есть? — напомнила бабушка.
— Правитель-Покоритель Извилистой Реки попросил найти одного сбежавшего неуживчика.
— Вы и вашим, и не нашим служите?
— Мы всем служим! Ради моста, восстановите руку! Я и с двумя руками не справляюсь, а с полутора — совсем зашьюсь.
— Подойдите к нише, — отодвинул дедушка кресло. — Опять засуньте туда пострадавшую руку.
— Обождите, — спохватилась бабушка. — Пообещайте бросить курить и врать. Это вредно для здоровья!
— Курить брошу! А без вранья пропаду.
Бабушка безнадежно кивнула.
Землемер Птицын торопливо сунул культю в черный многоугольник и, как ошпаренный, вытащил ее обратно.
— Спасибо! — зачем-то подул он на поблекшие ногти и, убедившись в целости и сохранности руки, поглубже затолкал ее на всякий случай в карман.
Страшный грохот раздался из платяного шкафа.
— Что это? — вздрогнул Птицын.
— Швабра, — узнал дедушка швабру по деревянному голосу.
Действительно, это упала швабра, хотевшая обратить внимание постороннего на то, что ее ни за что упрятали в темницу.
— Швабра? — побледнел землемер.
Боком подался он в прихожую, отобрал у вешалки дождевик и, накинув на голову капюшон, вновь превратился в Клювина.
— Куда вы в такую непогоду? — пожалела бабушка.
— Есть сердцу уголок, — бормотал Птицын-Клювин, торопясь убраться из страшного дома, где режут руки, как вареную колбасу, и прячут в одежных шкафах швабры.
— Может, зонтик возьмете? — сердобольно предложила бабушка. — Только в нем моль дырки проела.