Бочкина нарядилась в сверкающую трубу. Кривс химическим карандашом украсил свое запястье копией синюшной подлодки, стоявшей на приколе на руке мичмана. А мичман явился с длиннющей копченой рыбой за спиной и со стеклянным кубическим ящиком на голове, наполненным золотой жидкостью.
— Светло в кубе, — пробормотал Сверч. — Что это у вас?
— Аквариум.
— Вижу, что аквариум. А что в нем?
— Конечно, пиво! — удивился мичман. — Хотите? Холодненькое!
— Безусловно, хотим, — подняла бабушка вуаль. — Только если в нем пиво, это не аквариум, а червизиариум.
— Ну да, в нем можно и червей держать, — согласился Бочкин.
Он достал из-за пазухи четыре высоких деревянных стакана, зачерпнул ими пенистого напитка и раздал взрослым. — Ну, глубокого погружения!
Пиво, привыкшее к кубическому существованию, с неудовольствием ощутило, что его принуждают теперь к конусообразному. Но приучиться к новой жизни не успело. Дедушка, не отрываясь, осушил свой стакан. «Бочковое!» — причмокнул он. Как будто у Бочкина могло быть другое!
— Не побрезгуйте маленьким угощением, — вручил мичман бабушке гигантскую рыбину.
Бабушка, на которую нежданно свалилось медно-чешуйчатое страшилище выше ее ростом, пошатнулась. Она не любила подарков, особенно большого размера, поэтому хотела вернуть великанскую рыбу мичману, но припала к стакану и забыла о рыбине.
— На протоке вот-вот начнется война между Извилистой и Прямой Реками, — сообщил Сверч. — Я хочу сделать корабль и уходить. Кто со мной?
— Куда поплывем? — поднял мичман аквариум, но тут же понял свою ошибку, взял вместо аквариума червизиариум и подлил всем пива.
После горячих новостей всегда хочется холодненького бочкового.
— На остров, где никогда не бывает зимы.
— А он есть, этот остров?
— Неважно! Все равно больше плыть некуда.
Дедушка с мичманом потянулись стаканами друг к другу. Философы всегда тянутся друг к другу.
— Назначаю вас комендантом протоки! — объявил Сверч.
— Есть! — покосился Бочкин на жену и решил, что первым приказом по гарнизону запретит игру на духовых инструментах. Внезапно он заметил на руке Кривса химическую подлодку. — Такое заслужить надо! Сдирай все лыковой мочалкой!
— Не надо мочалкой, — провел дедушка ладонью по руке Кривса.
Нарисованная подлодка вмиг пропала. Сверч удовлетворенно улыбнулся. Неожиданно он заметил, что подлодка синела теперь на его ладони. Он вытер ее о другую ладонь. Проклятая подлодка перескочила справа налево. Дедушка непринужденно опустил руку под стол и потер ладонь о брюки. На брюках появился сначала перископ, потом всплыла вся подлодка. «Выброшу штаны, все равно они великоваты», — успокоил себя Сверч.
Мичман хотел дать Кривсу подзатыльник. Но тот юркнул под стол. Вынырнув, протянул Сверчу фарфоровую трубочку:
— Под столом валялась.
— Землемер забыл, — наполнила стаканы бабушка.
— Подарите ее мне, — кашлянул мичман. — Кто плавал, обязательно с носогрейкой ходит.
— Минуточку, — сказал дедушка.
Он взял перочинный ножик, поковырял острием в потемневшей чашечке трубки и выдрал оттуда... крохотное ухо! Все ахнули. Ухо трепетало, как моллюск.
— Огнеупорное! — определил Сверч и, подойдя к форточке, брезгливо вытряхнул чужое ухо в протоку.
Последнее, что услышал генерал Мышкин, внимательно вслушивавшийся в их беседу, было непонятное, скорее всего, иностранное слово: «Бульк!» После этого наступила тишина.
Вдруг с пристани послышались громовые удары: бум-бам-бум! Дедушка вскинул ладони к ушам. Но чтобы закрыть слоновье ухо, требовалась слоновья лапа.
— Уймите шум! — простонал он.
— Бум-бум! — ответила пристань.
— Чайной ложечкой звенят, — пробормотала во сне тетя Лю.
Выскочив за порог, все стали спускаться к берегу. Голый по пояс здоровяк установил на помосте наковальню и бил по ней кувалдой.
— Секач! — узнала Картошечка.
— Я кузнец, — не прервал сокрушительных ударов Секач.
— Вы же полицейским были.
— Уволили, ёксель-моксель! Ручку у начальника украл.
— Красную или черную? — прищурилась Картошечка.
На лицо Секача набежало беспокойство.
— Мне не сказали... Дверную! — обрадовался он.
— А что куете?
— Я не кую, а будоражу.
— Громко будоражить каждый умеет, — презрительно сказала Картошечка. — А тихо будоражить можете?
— Это как? — будто зацепившись за облако, застряла кувалда в небе.
Секач задумался и через несколько минут радостно топнул ногой. Он собрал сброшенный с себя свитер в плотный ком, положил его, как подушку, на землю и обрушил на него свой молот.