— Лапочки! — воскликнула тетя Лю. — Не ломайтесь!
За поворотом «Корягль» чуть не наткнулся на продолговатый песчаный островок, поросший хилыми ивами.
— Криво руля, то есть лево хвоста! — прозвучала команда.
Коряга резко обогнула оконечность острова и, замедлив ход, ткнулась в него с обратной стороны. У берега, на который явно не ступала нога мостовика, будто зеленый костер, шевелился густой куст. Под лиственным навесом река, словно очутившись под чужой крышей, вела себя тише и скромнее.
Вражеская квинквирема не заметила, что беглецы скрылись за внезапным островком. Миновав вытянутое, как желтый язык, препятствие, «пятерочка» ожесточенно замахала веслами, стремясь настигнуть ловко ускользнувшую быстроходную корягу.
Глава 19. Необитаемый остров
— На необитаемых островах обычно водятся подводные лодки, попугаи и сокровища, — оповестил команду Сверч.
— Сокровища трудно найти? — вынул изо рта трубку мичман.
— Отыщите в траве указующий скелет. Он покажет на три сосны...
— Извините, тут нет сосен.
— На три ивы, — невозмутимо поправился дедушка. — Под третьей ивой копайте. Что хотите найти? Золотой песок, монеты, самородки?
— Можно самородок, бо-о-льшой-пребольшой? — сделал широкий круг руками мичман.
— Запросто, — кивнул Сверч, глядя, как от круга, образованного белоснежными с золотыми пуговицами мичманскими рукавами, по воздуху расходятся другие бело-золотые круги. — Привяжите корабль к кусту!
Сходни упали с «Корягля». Мичман взял лопату, а Секачу сунул топор.
— Заготовишь дрова для камбуза!
Из травы, как иголки, торчали острые грибные запахи. Паутина, усеянная капельками росы, свисала с крапивы куском блестящего целлофана.
— Как я соскучилась по земле! — сказала бабушка, надевшая красный капор.
Мостовики выбрались на лужайку, покрытую пружинистым мхом. Мох был таким низеньким, что не верилось, что он входит в разряд высших растений.
— Что будем делать с Секачом? — посмотрел дедушка на недавнего сержанта. — Он служил в полиции, хватал невинных.
— Бросим в реку! — предложил мичман. — Но сначала пусть дров нарубит.
«А кто испечет восхитительный хлеб, а может, румяные булочки?» — подумали присутствующие.
— Надо его судить, — вздохнул дедушка.
Грузный серый коршун проплыл над поляной, уставясь в окуляры желтого бинокля и наполняя небо тяжестью. Мостовики втянули головы в шеи и в пятки.
— Поточите топор о камень! — приказал дедушка Секачу.
Бывший полицейский покорно извлек из-под полы топор.
«Заставить точить топор, которым тебе отрубят голову, это с умом придумано», — оценил мичман.
Раздались жуткие звуки «вжик-жик-жик», и в воздухе, там, где был коршун, появился коржик. Дедушка удовлетворенно усмехнулся.
— Признаете вину? — уселись перед подсудимым выбранные в судьи бабушка, Пава и Картошечка.
— Мои руки виноваты! — оторвал печальный взгляд от уплывающего коржика преступник. — Они от инструмента зависят: дай им дубину, будут дубасить, сунь грабли — начнут грабить, рубанок — станут рубить...
— Какого наказания заслуживаете?
— Смерти от угрызений совести.
— Связать ему руки-ноги и в воду! — оживился мичман.
— Беру его на поруки! — сжалилась Картошечка.
Секач благодарно уставился на нее. «Не зря арбалет ей отдал… И заодно всевидящее око всучил! — укоризненно прозвучало у него внутри. — Неужели у меня совесть проснулась?» — со страхом подумал полицейский.
— Отплываем через два часа, — объявил Сверч и растянулся на душистом мху.
Первым скрылся Секач. За ним — тетя Лю. «Дурашка! — прислушивалась она к шуму, с которым Секач ломился в травяную чащу. — Боится, что суд передумает».
Она поняла, как исправить полицейского: надо дать ему лютик, и он сразу начнет всех любить. «Или лютовать станет!» — послышалось в ее голове. Лю осторожно заглянула в свою голову. Но там было пусто.
На отдаленный песчаный мыс пошагала Бочкина. Она торопилась остаться наедине с трубой. «Это я настоящая сирена», — шептала она, вспоминая, какой замечательный гудок издала вчера при отплытии, и чувствуя, как у нее отрастает неотразимо соблазнительный хвост, которым без ворчливого мужа можно было вволю бить по песку. Ей представлялось, как она трубит в сузафон, и проплывающие мимо моряки кидаются на колдовские сиреневые звуки.
В противоположную сторону, вскинув лопату на плечо, пошел мичман. Темное будущее сменились надеждой, от которой у него посветлело не только лицо, но даже пуговицы на кителе. Он найдет самородок червонного золота! И заживет полной ясной жизнью. С утра будет обмывать самородок чистой водой, днем — полировать бархатной тряпочкой, вечером — любоваться его блеском.