«Будем наблюдать!» — моргнул неусыпный глаз.
— Почему они решили следить за мной? — мрачно произнес дедушка.
— Почему за тобой, а не за нами? — слегка обиделась бабушка. — Может, это вообще случайность… Сержант думал, что конфетой ребенка угощает.
— Когда тебя последний раз полиция конфетами угощала? — едко спросил дедушка. — Надо протереть пол. Непонятно, какие следы эта гадость оставила!
— Я водкой протру, — принесла бабушка баклажку.
— Водка крепкая? — с подозрением спросил дедушка.
— Сорок градусов, — заверила бабушка.
— Дай капельку на язык попробую!
Бабушка полезла достать серебряную стопку, которая была когда-то наперстком у большунов. Дедушка, пользуясь тем, что бабушка отвернулась, выдернул из баклажки пробку и отхлебнул порядочный глоток.
— Я сто раз просила: хочешь выпить, налей и выпей! — осуждающе обернулась бабушка. — А ты опять тайком пьешь, как горький пьяница!
Пава и Картошечка переглянулись: они не знали, что пьяницы бывают разного вкуса.
— Дедушка, ты какой пьяница? — спросила Картошечка. — Горький или сладкий?
— Кисло-сладкий, — поморщился тот. — Тайком хлебнуть интереснее, чем в открытую… Лей, не жалей, — подставил он наперсток под баклажку.
— Ты же капельку просил.
— А ты говорила, что ни слова не скажешь, если я выпить захочу. Соленого грибка не найдется?
— Водки не останется, чтобы пол протереть.
— Мост с ним! — залихватски ответил дедушка.
Протяжное мычание донеслось с протоки. Это подала голос лягушка-бык, издавна жившая в глубине протоки и глубоко презиравшая понаскакавших неизвестно откуда тонкоголосых лягушек, которые сидели на корточках, выпучив глаза, и квакали непонятно о чем.
В отличие от них у нее был низкий, бархатный, хорошо поставленный бас. Слыша его, ценитель музыки мог подумать, что в камышах обитает орган или фисгармония. К сожалению, с органами и фисгармониями лягушка не была знакома, поэтому причисляла себя не к ним, а к большим жабам. Только у них мог быть такой голос.
— В детстве возле нашего мостика вот так коровы мычали, — лихо осушил наперсток дедушка.
Глава 5. Золотые часы Сверча
Пава и Картошечка, как обычно, проснулись утром на диване в дедушкином кабинете, под одеялом, сшитым из поблекших лепестков мака. Ни один почтальон к ним вчера снова не заглянул. Девочки ждали новостей от папы и мамы. Их родители отправились на поиски далекого острова, про который было известно только, что там нет зимы.
Солнечный заяц безмятежно валялся посреди комнаты. Никаких солнечных волков поблизости не было.
— Мне снилась мама, — мечтательно сказала Пава.
— А мне чудовище, р-р-р, — зарычала Картошечка.
— А мне стакан на колесах! — вошла бабушка, часто видевшая странные сны.
На ней была шляпка, похожая на красный капюшон, но носившая название шаперон. Шляпок у бабушки был целый шкаф, и без головного убора она не только не ходила, но не стояла, не сидела и, возможно, даже не лежала. По крайней мере, в спальню на ночь она уходила в шляпе.
— Почему ты никогда не снимаешь шляпу? — спросила Картошечка через несколько дней после приезда.
— У меня дыра в голове, — с достоинством ответила бабушка.
Картошечка пораженно застыла. Нетрудно было представить себе неудобства, связанные с пробоиной в голове. Туда могли влетать капли дождя и вытекать из носа. Там мог свистать ветер. А свист ветра в голове взрослые почему-то не одобряли. Наконец, в голове могли завестись мошки. В то же время обладание дырявой головой сулило определенные преимущества. Туда могли попасть семена, и голову украсили бы живые цветы.
Скоро сестры заметили, что разные шляпки по-разному воздействуют на бабушку. Например, в шляпке с розами она была колкой и неприступной. В другой — веселой и разговорчивой, в третьей — молчаливой и задумчивой, в четвертой — это вообще уже была не бабушка, а мост знает кто. Особенно следовало быть осторожной, когда она надевала новый головной убор. Невозможно было угадать, как он изменит бабушку.
Разлегшийся на полу заяц при появлении бабушки не моргнул глазом. Он знал, что бабушки в красной шапочке, правильнее, в шляпероне, не стоит бояться. Заяц не пошевелился и тогда, когда через распахнутое окошко донесся водяной всплеск и возглас: «Ух!»
— Дедушка в протоку бухнулся! — откинула одеяло Картошечка, которая тоже знала, что бабушка в красной шляпе совершенно не опасна.
— Точнее, ухнулся, — поправила Пава.
— Брюхнулся, — добродушно заметила бабушка, вручая девочкам по половинке изюминки. — Он всегда животом на воду падает. Приглядывайте, чтобы к нему щука не подкралась, — поспешила она вниз.