— Подожди, я запутался, мы сейчас о каком именно боге говорим? — Максуд широко улыбался.
Амайанта глубоко вдохнула. Она не злилась. Дружба и все такое. Наверное, впервые за все время, она не испытала негатива, когда Максуд озвучил очередную свою неудачную шутку. Сначала ее одолел интерес и, возможно, изумление. А затем пришло понимание того, что она не злится. Она не хотела ему нагрубить, не хотела сотворить что-то, чтобы доставить ему неудобства. Еще один источник ее негативных эмоций был подавлен. И радость от понимания этого начала потихоньку заполнять Амайанту. Воин тоже ощущал это. Он был по-настоящему рад за нее. Как радуются друг за друга настоящие друзья. И эта его радость отразилась на Амайанте. Она изменила взгляд и немного склонила голову, пытаясь разобраться в чувствах, которые ее одолевали. Какие из них ее собственные, а какие его?
— Дружба. — сказал Максуд. — Это она и есть.
Амайанта перебирала губами, словно смакуя ее. Для нее было забавным то, что они могли обмениваться эмоциями. Она не понимала, как это работает и почему, но ей это на свой манер нравилось. И да, надо признать, что он сыграл большую роль в том, что она становилась сильнее. Она не просто наращивала свою силу, она начала жить. Ощущать запахи, чувствовать тепло солнца, дуновения ветерка, а полет снова начал кружить ей голову. Амайанта улыбнулась и закрыла глаза. Может, жить — это и есть счастье?
Максуд жестом подозвал к себе Жазэлизэ. Девушка осторожно приблизилась к нему и села так, чтобы он был между ней и Амайантой.
— А что с той маленькой девочкой? — спросил воин.
— У нее нет одной руки. Она потеряла много крови и почти умерла. Но Сандрин сотворила чудо. — в тоне Жазэлизэ улавливались нотки белой зависти.
— И где она сейчас?
— Ее забрал быстроход. Он сказал, что у него была жена и примерно такого возраста дочь. Они давно погибли, но он всегда хотел иметь детей. Сам он теперь не может служить. У него нет ноги, у нее руки. Он сказал, что они хорошо поладят. Я не была против.
Максуд кивнул. Быстроход показался ему хорошим человеком. А девочка осталась жива. Ее мать сейчас бы порадовалась за нее.
— Почему Жазэлизэ тебя видит? — воин посмотрел на девушку в золоте.
Она разместилась на большом кресле. А над ней на столбах было натянуто огромное полотно, которое бросало тень и укрывало ее от солнца. Максуд хмыкнул.
— А как же прекрасное солнце, его тепло, лучики, которые ласкают лицо?
— Хорошего — понемногу. — ответила Айя. — Ко всему нужно привыкать.
— Так что на счет меня? — задрала подбородок Жазэлизэ.
Айя недовольно вздохнула, затем расставила руки и зевнула.
— В этой девке мой осколок. — коротко ответила богиня.
Жазэлизэ вскинула брови и округлила глаза.
— А почему ты его не забираешь? — уставился на нее Максуд.
Амайанта в свою очередь уставилась на него.
— Ну-ка, ну-ка… — девушка в золотом делала вращательные движения пальцем, имитируя мыслительные процессы в голове Максуда.
— Ты получаешь осколки за новые чувства. Значит, еще не все чувства ты испытала. — догадался воин.
— И какие тебе остались? — спросила клерк.
Действительно. Максуд и не задумывался об этом. Ведь он может попытаться искусственно вызвать в себе нужные ей чувства. Или попытаться создать такую ситуацию, в которой они бы проявились.
— Глупые человеки. Думаете, Отец так бы поступил? Дал бы мне список чувств с подробными разъяснениями? Ну вы даете. — Айя удивленно моргала и трясла головой. — Я не знаю какие это чувства. Не знаю сколько их. Иногда я получаю новое чувство, но не получаю осколка. Все сложно.
— А ты знаешь, сколько еще твоих осколков ты должна получить? — спросила Жазэль.