Германское информационное бюро продолжает:
«Что касается толстовских замков, то речь идёт о двух полностью сохранившихся белых зданиях, из которых главное здание служило музеем». Гитлеровские громилы, пойманные с поличным, видимо, твёрдо решили превзойти самих себя в отрицании всех очевидных фактов. А факты таковы:
1. Музеем служило не одно, а оба здания, и по указанию германского командования были выброшены, уничтожены и разграблены экспонаты обоих зданий.
2. Несмотря на то, что поблизости находилось прекрасное здание больницы, фашисты расположили свой лазарет не в больнице, а в музее, считая, что это будет лучшим способом подчеркнуть своё варварское презрение к памятникам культуры русского народа.
3. Что касается «полной сохранности белых зданий», то вот что установлено комиссией Академии наук: «…После того как немецкие части очистили усадьбу, вдруг приехали на легковой машине три немецких штабных офицера. Вламываются в дом, у каждого в руках по бачку с горючим, бегут наверх, в трёх комнатах библиотечной, спальне Льва Николаевича и спальне его жены С. А. Толстой из сена, соломы и деревянных предметов обстановки образуют три костра, обливают все горючим. В спальне Л. H Толстого костёр был разложен как раз на том месте, где стояла кровать Толстого.
По счастью, всё это было сделано наспех: фашисты боялись окружения и поэтому спешили. Не дождавшись конца своей работы, офицеры умчались.
Сейчас же после их отъезта сотрудники музея принялись за спасение дома. Воды не было. Пожарные приспособления немцы уничтожили. С большим трудом удалось добыть воду в старом заброшенном колодце…
Усилиями сотрудников музея и молодёжи, проявивших героическое мужество, пожар был ликвидирован, и дом Толстого был спасён от окончательного уничтожения».
Приводим выписку из акта № 2 комиссии Академии наук о последствиях пожара: «§ 1. В помещении библиотеки, находящейся во втором этаже (по плану комната № 34), прогорел чистый пол на 50 проц., на потолке проломано отверстие на чердак (20 проц.), обгорела и осыпалась штукатурка стен на 50 проц., обгорели 2 двери с косяками и наличниками (требуется перошпаклёвка и окраска их). Одно полотно двери отсутствует вовсе.
§ 2. В спальне Л Н. Толстого (комната № 37) прогорел пол (на 50 проц.). Штукатурка испорчена и отбита (на 20 проц.).
§ 3. Выбиты стёкла в окнах (на 80 лроц.) всего здания.
§ 4. В спальне Софьи Андреевны (комната «N» 39) погорели 3 половицы, обгорело окно».
Таким образом, то, что здания музея не полностью уничтожены, это не вина, а беда фашистских поджигателей, ибо они приложили вое усилия, чтобы сжечь музей дотла.
Всё сказанное относится не только к музею. Немцы поставили перед собой задачу стереть с лица земли всё связанное с именем и памятью великого русского писателя. Немецкие фашисты разрушили, а потом сожгли школу имени Толстого, амбулаторию и больницу имени Толстого, разрубили на мелкие куоки и частью сожгли вещи, сделанные руками Толстого, изрубили деревья, посаженные самим Толстым, рвали в клочья и портили мебель Толстого, малевали свою паучью свастику на страницах фамильных альбомов Толстого. Даже краткие выдержки из актов и свидетельских показаний очевидцев и пострадавших рисуют жуткую картину бандитского разгула немцев в Ясной Поляне.
Приводим выдержку из застенографированного рассказа хранителя музея-усадьбы Л. Н. Толстого в Ясной Поляне С. И. Щёголева: «31 октября. Занимается комната Сергея Львовича Толстого (сына Льва Николаевича). Меня поразила такая вещь: когда так называемый «штабарц», не назвавший своей фамилии, стал требовать освобождения комнаты Сергея Львовича, а я начал отстаивать её и говорить, что это частная собственность и комната эта так же дорога для музея, как и остальные комнаты, он спросил меня: «Где он находится?» Я ответил, что Сергей Львович в Москве. Тогда он, не разговаривая со мной, начал взламывать шкафы. При этом я буквально раскрыл от удивления глаза, с какой ловкостью он взламывал шкафы. У всех у них есть отмычки наподобие клещей. В комнате Сергея Львовича он взял несколько стаканчиков, положил их в карман. Затем, взломав нижний ящик шкафа, он и ещё один врач поделили между собой бельё Сергея Львовича: простыни, полотенца и другие вещи… Один из офицеров забирает себе три фотографии Л. Н. Толстого меморативного значения. Я начинаю протестовать, говорю, что это меморативная вещь, показываю инвентарный номер, говорю, что отвечаем за эту фотографию. Он посмеялся и преспокойным образом забрал фотографии себе».