Отец продолжает:
— Короче, твоя Ева Бертольдовна сказала, что у тебя есть все шансы заполучить эту роль на выпускном концерте. Лишь бы театры не закрыли к этому времени, в остальном тебе переживать не о чем.
Я знаю, что папа одинок и очень хочу, чтобы в его жизни однажды появилась женщина, которая могла бы заменить ему мою маму. Слишком много лет он один. А я после выпускного могу уехать, если мне предложат работу в иностранных театрах.
Конечно, я хочу остаться в России, но, говорят, из-за пандемии театры сильно урезали набор и неизвестно, когда все придет в норму…
В общем, все сложно, и я бы не хотела, чтобы отец оставался один, если я уеду. Но я однозначно против Евы Бертольдовны в нашей семье, потому что она совершенно не подходит моему отцу.
— Видишь, мы уже приехали, а ты переживала. Сейчас Федор за пять минут домчит тебя до Академии.
Отец легко целует меня в лоб и желает удачи, подхватывает кейс и выходит из машины. Водитель сразу трогается, но на половине пути к Академии перед мостом вдруг тормозит и съезжает к бордюру.
— Юлия Платоновна, две секунды. Возьму документы для вашего отца.
— Хорошо.
Достаю наушники из сумки, закрываю глаза и роняю голову на мягкий подголовник. Да что же такое? Сегодня как будто все против меня!
С закрытыми глазами репетирую партию Сильфиды из первого акта, ее первое знакомство с Джеймсом.
Роль моего возлюбленного отдана моему другу, Якову Розенбергу. Он превосходный танцовщик и даже влюблен в меня. Яков не перестает повторять, что однажды я выйду за него замуж, но я еще не сошла с ума. Яков хороший друг и профессионал, но замуж за него я ни за что не пойду.
В тысячный раз воспроизвожу в памяти очередность прыжков и вращений в первом акте. Я должна буду наклониться и поцеловать Якова, пока он будет спать в кресле. Каждый раз на репетициях Яков специально дергается в последний момент, подставляя мне то губы, то свой подбородок для поцелуя. Приставучий Розенберг.
Подрагивающими пальцами выстукиваю мелодию на кожаной обивке, замирая перед кульминацией.
Даже от легкого поцелуя феи Джеймс мигом просыпается и сразу тянется к крылатой деве со своими объятиями. Это любимая часть репетиции для Розенберга и самая ненавистная для меня. Я взаправду убегаю от Якова, не позволяя ему коснуться меня, а Яков, кажется, ловит меня куда усерднее, чем должен был Джеймс.
Иногда мне кажется, что преподаватели специально выбрали именно нас на главные роли, зная, что нам обоим даже не придется играть это противостояние. Розенберг всем и каждому растрепал в Академии о своих чувствах ко мне! А я и пяти минут не могу продержаться рядом с ним.
Жаль, что отец запретил ездить на метро. Раньше мне очень нравилось добираться до Академии вместе с подружками, мы всегда вместе обсуждали других танцовщиков. Моя лучшая подруга играет Эффи, невесту Джеймса, но влюблена она, например, в нашего Директора. Хотя у них просто невероятная разница в возрасте!
Быть влюбленной в преподавателей или директора это своего рода традиция, которая берет начало с времен, когда Академия была еще Императорским Училищем Балета. Мы читали об этом, когда проходили мемуары всех великих балерин прошлых веков.
Вот Майя и выбрала себе Директора в качестве своего избранника. Ну потому что наш преподаватель классического танца, Аджам Касумович, еще старше!
А я так никого и не полюбила. Наверное, мое сердце навсегда отдано балету. И это здорово.
К сожалению, за последний месяц нападки в прессе на моего отца участились. Он говорит, что стал получать даже угрозы. Больше чем за себя, он переживает за меня. Хотя не понимаю, какое дело защитникам природы до балерины? Но отец об этом и слушать не желает.
Он генеральный директор «Ю-Телеком», и до пандемии никому не было дело до вышек, которые обеспечивали покрытие сотовой связи. Но теперь все иначе, и мой отец много и подробно рассказывает в СМИ, развенчивая мифы, готовя рынок к выходу нового оператора в России, но все без толку. Платон Дмитриев теперь воплощение зла для многих и в чем только его не обвиняют...
Слышу, как хлопает дверца, и машина тут же срывается с места. Наконец-то. Может быть, Федор все-таки доставит меня вовремя.
Всем телом ощущаю, как машина вибрирует от растущей скорости. Меня даже заносит на резком повороте. Один из наушников от удара плечом вылетает на сидение.
Резко распахиваю глаза, упираясь ладонями в дверь.
С удивлением смотрю на проносящиеся за окном полуразрушенные кирпичные здания. Это какой-то объездной путь, чтобы не стоять в пробках? Как мы оказались здесь так быстро, если только что были практически в самом историческом центре?
— Федор?
Но имя встает поперек горла.
За рулем сидит кто-то другой.
Глава 2
На голове водителя черный капюшон, но он сползает, когда мужчина дергается на мой голос и поворачивается ко мне едва ли не всем корпусом.
Машина при этом несется, не разбирая дороги.
Черная тканевая маска закрывает нижнюю половину лица угонщика, а на лоб падают волнистые темно-каштановые пряди. Лихорадочный блеск его глаз парализует меня страхом. А если он под наркотой или пьян?
Или мы бы уже разбились?
Он также ошарашено смотрит на меня, как и я на него. Хотя удивляться здесь должна только я.
— Какого хрена? — шипит он неразборчиво. — Ты здесь откуда взялась?
Краем глаза замечаю дерево и срываюсь на визг.
— На дорогу смотри!!
Он выкручивает руль в самый последний момент. Машина подпрыгивает на колдобине, и на этот раз меня отшвыривает к другой дверце. Слышен скрежет веток по крыше и как захлебывается мотор, выталкивая машину из грязи. Только чудом не застряв, мы несемся дальше.
Не теряя времени даром, всеми пальцами цепляюсь за ручку дверцы, но в тот же миг слышу автоматический щелчок блокиратора, от которого мое сердце ухает в пятки.
— Не открывай, дура! Костей на соберешь на такой скорости!
— Кто ты такой? И что тебе нужно?
— Успокойся. Машина мне нужна. Ты — не нужна.
— И это должно меня успокоить? Это машина моего отца! Ты хоть знаешь, кто он такой?
Я слышу глухой смех, и меня почему-то совершенно гипнотизирует то, как он щурит свои глаза над маской. Радужка у него необычная, почти прозрачная, как ртуть или сталь.
Трясу головой и говорю:
— Мой отец обязательно тебя найдет.
— Все мы когда-нибудь сдохнем, — пожимает угонщик плечами. — Так какая разница, кто и когда меня убьет? А теперь хватит болтать и пристегнись. Постараемся не сдохнуть хотя бы сегодня.
С низким вибрирующим рычанием мотора мимо пролетает еще одна машина. Ярко-красная, явно гоночная на мой девичий взгляд. Всю левую сторону нашей машины в этот момент обдает грязью. Комья чернозема сползают по чистым стеклам, когда красная, вильнув на грязи, устремляется вперед, оставляя нас позади.
Парень в маске давит на газ, и при виде того, как ползет стрелка спидометра, я все-таки щелкаю ремнем безопасности. Удается не сразу, мои руки дрожат. В крови бурлит адреналин. Мне еще никогда не было так страшно, и все-таки нахожу в себе силы, чтобы спросить:
— Ты меня похитил?
— Не обольщайся, — бросает он, не оборачиваясь. — Ты просто шла в довесок к машине.
Он резко выкручивает руль, и нас снова заносит. Я опять визжу. Справой стороны, в каком-то миллиметре от нашего крыла, проскакивает еще одна тачка. Она вся в грязи и цвета не разобрать.
— Твою мать, — выплевывает парень.
Деревья, которые видно теперь только с правой стороны, сливаются в сплошное пятно. Я вжимаюсь в кресло. Хотя на такой скорости, если парень вдруг потеряет управление, никакой ремень не спасет.
Нас заносит на жидкой грязи, и я задерживаю дыхание, ожидая удара, который станет последним. Колеса скользят как коньки по ледовому покрытию, а мотор захлебывается.
Но через секунду парень в маске выкручивает руль, и мы каким-то чудом все-таки пролетаем мимо ненавистной синей тачки, которая тоже увязла в грязи.