– И не собиралась, – парирую в тон его голосу.
– Тогда зачем пришла? – Раздражение нарастает и по шкале достигает единиц семи-восьми из десяти.
Я сокращаю между нами дистанцию. Яр продолжает стоять на месте, но я вижу, как его глаз нервно щурится, а нога подрагивает – будто через мгновение он сорвется, и лишь невидимые канаты удерживают на месте.
– Разве я не могу пообщаться с братом наедине?
Я играю с огнем, и уже опалила коготки, которыми могла бы вцепиться в Ярослава, будь он менее сдержанным, а я более рисковой. Но мы оба балансируем на грани, и от этого в горле пересыхает. Я хрипло хмыкаю, поднимая голову, и встречаюсь вновь с его глазами. Корка льда, которой мне всегда представлялись его очки, трещит в моей фантазии. Яр делает шаг вперед и замирает, не вторгаясь на мою личную территорию.
– Арин, лучше уходи, – шипит, опаляя мою кожу теплым дыханием. Какие-то жалкие сантиметры разделяют нас, но никто не готов сделать последнего шага.
– А если не уйду?
– Уйду я. – Яр выпрямляется и, пожав плечами, разворачивается и приближается к своей машине.
Тем временем брат оказывается в салоне автомобиля, который через миг наполняет гараж шумом заработавшего двигателя. Яру требуется не более пяти минут, чтобы покинуть территорию двора, а мне глотать пыль из-под колес и смотреть, как он вновь исчезает.
Я ошарашено хлопаю ресницами и чувствую, как щеки пылают. С каких пор я стала такой? Трусливая Арина Николаевна теряет еще десять баллов.
Глава 7
Как я не стараюсь избежать лишних встреч, отсиживаясь в спальне почти весь день, вечером мне приходится выбраться из комнаты и присоединиться к остальным за ужином. На мои отговорки про плохое самочувствие отец предпочитает не обращать внимания. Тем более повод значительный – посидеть всем вместе и отведать ужин, приготовленный лично Мариной. К стряпне матери Яра я отношусь терпимо, но все же предпочитаю, когда готовит Валентина. Однако сегодня Марина решила вспомнить про свои кулинарные умения и радует нас борщом и пирогом с консервами. Кажется, Яр в восторге от стряпни матери, Марина светится от счастья, да и отец не отказывается отведать домашнюю еду. Я же ковыряю ложкой суп и морщусь от запаха сайры.
– Ну как тебе? – интересуется Марина, переводя на меня вполне счастливый взгляд серых блеклых глаз. Ее сыну цвет глаз достался от отца. Ему, кажется, многое передалось по мужской линии, потому что на мать он почти не похож. А вот на того человека с фотографии даже очень.
Я поднимаю голову и давлю благодарственную улыбку, бормоча в ответ заученные перед выходом в столовую слова похвалы. Марина улыбается в ответ и возвращается к еде. Мне удается ее обхитрить, но не Яра.
– Арин, что-то ты сегодня не разговорчивая, – заявляет отец спустя некоторое время, когда темы для разговора исчерпаны. – Может и правда заболела?
– Нет, просто немного нехорошо, – лукавлю, пытаясь выбить для себя освобождение от дальнейшего просиживания штанов за столом, изображая примерного члена семьи.
Мы не ужинали так, наверное, год, а то и более. После того, как Яр стал все реже появляться дома, а отцу добавилось хлопот в компании, я предпочитала перекусывать на кухне, а Марина как и положено безупречной жене дожидалась мужа. Сейчас же нарочно или случайно, но традиция с семейными посиделками возрождается, к моему разочарованию. Впрочем, Яр тоже не сильно рад.
– Перегрелась, наверное, – заявляет Марина, нарезая пирог. – Опять полдня из воды не вылезали.
Про то, сколько я и Луиза находились у бассейна, Марина узнала от Валентины. Домработница докладывает ей каждый раз, когда меня оставляют дома без присмотра. Повелось это еще с детских лет, и тогда мне было совершенно плевать на то, что за мной присматривают. А вот теперь несколько напрягало.
Я хмурю брови, потому что слышу в ее голосе укор. Ей не нравится, как я провожу свободное время, и с кем я его провожу особенно. Марина с трудом терпит Луизу, лишь потому что она дочка делового друга отца, иначе бы ее в нашем доме не принимали с распростертыми объятиями. Марина считает Луизу испорченной, о чем она успела поведать Валентине, ну а та передала мне. С добрым умыслом, конечно же, но осадок остался.
– Может быть, – пожимаю плечами.
– Я говорила, что эти купания в жару ни к чему хорошему не приведут, – пробормотала Марина, подкладывая кусок пирога сыну.
Тот поблагодарил мать, предпочитая так же отмалчиваться за столом, вот только к нему с расспросами не пристают.