Эмили отказалась. Она вспомнила старую поговорку об обучении верховой езде. Если упадешь, сразу залезай обратно, иначе никогда больше не сможешь.
Несколько минут она чувствовала себя нормально. Потом машину занесло на льду.
И все воспоминания об аварии нахлынули на неё.
Она увидела ствол дерева перед лобовым стеклом. И как машина врезалась в него — в её голове до сих пор стояло зрелище разлетающегося лобового стекла. Разлитые духи, стекающие по комоду, платье, её особенное платье, так аккуратно разрезанное кем-то посередине. Подставленная нога Нэнси, падение с лестницы вниз головой.
Нэнси. Нэнси. Нэнси.
Всё только её воображение.
Суперклей в зубной пасте. Боль от склеенных зубов.
Это уже не воображение.
Угрозы. Страх. Страх оставаться в собственном доме. Страх перед собственной сестрой.
Не воображение. Все это правда. Всё это происходит.
Она остановила машину на подъездной дорожке. Чувствую дрожь в теле. Чувствую страх. Она припарковалась возле гаража. Выключила свет. Толкнула дверь и поспешила вовнутрь. Не в моем воображении. Всё реально. Всё реально.
Тепло в доме помогло ей успокоиться.
— Эй, Буч?
Где же он? Почему не встречает меня?
Она слушала. Молчание. Так тихо, что она могла слышать гул холодильника.
— Буч?
Она решила, что он где-то крепко спит.
— Буч?
Она прислушалась в надежде услышать, звон его медальона об ошейник, стук его когтей об линолеум.
— Эй… — В кабинете горел свет. Звуки телевизора. Должно быть, кто-то не спит допоздна, смотрит телевизор и держит Буча на коленях?
Эмили сбросила пальто и направилась к гостиной.
Она была на полпути в гостиную, когда увидела свитер на полу.
Коричневый свитер, который кто-то бросил.
Нет. Это был не свитер.
Это был Буч.
Он лежал на полу, мертвый.
ГЛАВА 19
Эмили разинула свой рот. Но не издала ни звука. Затем она упала на колени. Подняла с пола пса и стала баюкать маленькое пушистое тельце.
Комочки пыли застряли в бурой шерстке Буча. Эмили очищала ее от мусора. Качая и качая его.
И тогда, глубоко внутри неё, раздался крик. Это было похоже на первый гул, предвещающий землетрясение. Она кричала и кричала. Потом запрокинула голову и зарыдала.
Дверь в гостиную распахнулась. Выбежала Джесси. Она резко остановилась, когда увидела Эмили и собаку.
— О, нет! Боже! Он?..
Эмили раскачивалась туда-сюда, туда-сюда. Затем она осторожно положила Буча. Поднялась на ноги.
— Подожди!.. — закричала Джесси. — Куда ты…
Эмили не слушала, не останавливалась. Она направлялась к лестнице.
— Нэнси! — взвизгнула она.
Она чувствовала, что готова взорваться. Это уже вторая собака, которую Нэнси убила. Вторая собака.
— Нэнси!!!!
— Эмили! — закричала Джесси, оттаскивая ее назад. — Подожди. Ты не можешь винить Нэнси. У тебя нет доказательств! Может, бедный Буч просто умер. Сердечный приступ или типа того.
Эмили яростно вырвалась.
— Сердечный приступ? Ему всего год от роду! — завопила она и снова повернулась к лестнице. — Нэнси!
— Эмили, ты всех разбудишь…
Эмили ударила Джесси по рукам. Она бросилась по ступенькам, споткнулась, но продолжала подниматься на четвереньках, прежде чем встать.
Она пнула дверь в комнату Нэнси. Та не открылась. Заперто! Она заколотила в дверь кулаками.
В коридоре распахнулась дверь. Эмили увидела, как родители завязывают халаты и спешат к ней. В другом конце коридора появился Рич в боксерских шортах и футболке.
Эмили снова постучала в дверь.
— Нэнси. — Я знаю, что ты там! — кричала она сквозь слезы. — Выходи, я убью тебя!
Дверь распахнулась. Нэнси стояла в ночной рубашке, широко раскрыв глаза.
— Прошу прощения, — пробормотала Нэнси, моргая с заспанным лицом. — Что случилось?
Эмили заколебалась. Сестра казалась такой невинной, как будто знать не знала, в чём дело. Несмотря на гнев, Эмили задалась вопросом: а Нэнси ли это сделала? Разве она единственная могла это сделать?
Не выдержав, она набросилась на сестру.
С бешеным рыданием она схватила Нэнси за горло.
Она почувствовала, как руки Джесси обвились вокруг её талии. Она тянула её. Тянула её назад, подальше от Нэнси.
Мистер Уолнер бежал по коридору, громко крича:
— Эмили, отпусти её! Отпусти! Отпусти!
— Что я сделала? — спрашивала Нэнси. — Что я сделала?