Эмили уставилась на стену. На слова, что были написаны на ней. НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ. Слова, выведенные красной краской. Кроваво-красной краской.
НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ. Это было нацарапано на стене и обведено густой красной краской.
Снова и снова.
Одно слово. Одно послание.
Это и была картина Нэнси.
Прежде чем Нэнси снова набросилась на сестру, Эмили развернулась к ней.
Она обняла свою сестру, обвив руки вокруг её тела, Она обнимала её. Она очень долго обнимала её и продолжала обнимать, а потом произнесла:
— Ты ведь моя сестричка. Ты моя сестра, Нэнси. Не надо меня ненавидеть. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть!
И снова обняла Нэнси. Она обняла её сильнее, так крепко, что Нэнси не могла пошевелиться. Не могла даже поднять руку. Не могла поднять нож.
— Не надо меня ненавидеть! Я ведь твоя сестренка. Я прощаю тебя. Прощаю!
«Это правда, — поняла Эмили. Впервые это оказалось правдой. — Я прощаю тебя. Я прощаю тебя».
Она обнимала её снова и снова.
Эмили слышала, как хлопнула входная дверь.
— Мы вернулись! — крикнула её мать. — Дорога была размыта.
Она всё ещё обнимала Нэнси, когда вбежали родители.
— Что здесь происходит? — потребовал ответа мистер Уолнер. — Что случилось?
Объяснять потом пришлось долго.
— Кора-Энн говорит, что её родители наконец пошли к брачному психологу, — сообщила Джесси. — И после первого же сеанса доктор сказал, что им необходимо развестись. Они, наконец, собираются это сделать.
— Это здорово, — сказала Эмили, накладывая горку картофельного пюре на тарелку.
— Разве это здорово? — воскликнул мистер Уолнер, сидевший во главе стола.
— Да, — со смехом ответила Джесси. — Понимаю, это не совсем хорошая новость. Но тем не менее. По крайней мере, они не будут постоянно ругаться перед Корой-Энн.
Был воскресный вечер. С воскресной ночи, когда Нэнси напала на Эмили, прошло целых три воскресенья.
«Я должна чувствовать себя ужасно», — подумала Эмили.
Нэнси вернулась в больницу. Вероятно, надолго.
Но, по крайней мере, на этот раз Эмили разрешили навещать её. И она ходила туда каждую неделю.
Эмили не кривила душой, когда обнимала Нэнси. Она наконец простила свою сестру. Огромный груз свалился с её плеч. Груз, о котором она даже не подозревала.
— Итак, Джесси, полагаю, это значит, что ты простила Кору-Энн? — спросила миссис Уолнер, наливая еще одну чашку чая.
— Мама, подожди с этим, — ответила Джесси. — Это было пару недель назад!
Эмили вспомнила всю историю. Как Кора-Энн призналась, что шпионила за Джесси, пытаясь выяснить, действительно ли Джесси убила её сводную сестру. Но это было только вначале.
Через пару недель Кора-Энн просто хотела стать Джесси подругой. Ей очень нужна была подруга.
Мистер Уолнер уставился в сторону комнаты сына.
— Рич! Твоя еда остывает. Да где ж этот парень?
— Телек смотрит, — сказала ему Джесси.
— Считаю до десяти! — крикнул мистер Уолнер.
Дверь открылась.
— Еще минуточку, — взмолился Рич. — Шоу почти закончилось.
Мистер Уолнер потер лицо руками.
— Что там такого важного? Что он смотрит? — спросил он.
Эмили хихикнула.
— Шоу «Семейная вражда».