Внимательный взгляд обеспокоенного телохранителя прошелся по помещению, сканируя все вокруг.
— Профессионалы, — выдохнул он, видя аккуратные раны на телах жертв. — По одному выстрелу в каждом теле. Действовали быстро, охрана даже не поняла, что что-то не так. Не меньше четверых нападающих.
— Пятеро, — отозвался Сергей, наблюдая за другом. — Есть видео с камер.
Макс обернулся, еще раз окинув помещение внимательным взглядом, а потом замер над одним из тел. Вздохнул, потер глаза и повернулся к Сергею с выражением побитой собаки.
— Я должен был быть здесь, — проговорил он.
— Так же как и я, — в тон ему выдохнул Сергей.
— Если с ней или ребенком что-то случится, я не прощу себе, — признал очевидное Макс.
— Ничего не случится, — жестко ответил Метеля.
Сказал и словно перелена с глаз спала. Оцепенение, что держало его с того момента, как услышал о её похищении, сошло на нет, и в сознании все стало кристально ясным. Абсолютно четко понимал, что мир перевернет с ног на голову, землю носом рыть будет, но найдет её. Никому не отдаст. Просто не сможет.
Снова все обыскали, пытаясь обнаружить улики. Пересмотрели видео, проанализировав с Горемом тактику и маневренность нападавших. Определили оружие, кинули запрос по каналам, где можно такое достать. Хватались за любую соломинку, лишь бы не сидеть сложа руки и не позволять темным мыслям завладеть сознанием.
— Проверьте Ковальского, — спустя какое-то время дал распоряжение Сергей, обращаясь к людям Волыны. — Олега Ковальского.
Стоящий в отдалении мужчина кивнул и вышел за дверь, вынимая из кармана телефон. Полицейские уехали сразу по приезду Макса.
— Думаешь, Олег? — яд в голосе Горема был отчетливо слышен при упоминании этого выродка. — Да я его по стене размажу, голыми руками порву.
— Если окажется, что это он, ты его и пальцем не тронешь, — рыкнул приказ Метеля. — Он мой.
— А мотив? — пытался понять происходящее Кирилл Викторович. — За отца мстит? Тогда бы он убил её. Зачем похищать?
Сергей и Горем переглянулись. И так много было в этом взгляде, что не выдержали. Оба глаза отвели. Не досмотрели, не осознали угрозы. Оба совершили непозволительную ошибку недооценив противника. Должны были и раньше понять, что Олег не просто заигравшийся мажор. Обоим ведь не нравился. Оба в нем угрозу ощущали.
— У него на Юле помешательство, — попытался пояснить Максим. — Гребанный ублюдок больной на всю голову.
Тем временем в комнату вернулся тот самый мужчина с телефоном, зажатым между щекой и плечом.
— Сергей Владимирович, есть информация по Ковальскому, — привлек он внимание к себе, продолжая получать сведенья по телефону. — Есть информация, что вчера он связался с частной фирмой, которая предоставляла услуги охраны президента, когда его отец был на посту. Ребята прикормленные, все из бывших служивых и ОМОНовцев. Последние несколько лет стабильно на Ковальского работали. Где сейчас находится неясно. Никто не знает. Телефон отключен, отследить невозможно.
Горем вскочил с дивана, сжимая ладони в кулаки.
— Точно он, мудачье, — рычал он. — Да если с головы Юлии Сановны хоть один волосок упадет, да я его…
— Горем, — прикрикнул Сергей, останавливая приятеля.
Думать нужно было с холодной головой. У Сергея самого руки леденели от одной мысли, что Юля уже несколько часов находилась с этим больным придурком, но успокаивал себя лишь тем, что он не станет убивать её. Верил в это, поскольку иначе бы не мог думать. А ему сейчас нужна холодная голова. Здравый рассудок. Если он хотел спасти свою жену, действовать нужно было быстро и жестко.
— Полицию привлекать нельзя, неясно сколько там стукачей, что Ковальскому инфу сливают. Действуем своими силами, — начал отдавать распоряждения Метельский. — Первоочередная задача обнаружить Ковальского. Поднимайте все сведенья об их владениях. Все дома, что они когда либо арендовали. Ему нужно отдаленное от города место, с хорошей огражденной территорией. Отслеживайте его телефон, машину, подчиненных. Где-то он должен засветиться. А как найдете сразу ко мне.
— Волына, — повернулся он к Кириллу Викторовичу, что курил очередную сигарету у окна. Сергей даже не взялся бы сосчитать, сколько он выкурил за эту ночь. — Оружие нужно. Несколько снайперский винтовок и пистолеты. Все, что сможешь достать.
— Будет, — кивнул Волына. — Этого добра у нас достаточно.
— Если Олег привлек обученных людей, сами мы не справимся, — констатировал факт Горем. — Я за неё умру, Метеля, можешь не сомневаться. Но вот только ей это не поможет.
Сергей подошел к приятелю и положил руку на его плечо, слегка сжав в немой благодарности за поддержку и заботу.
— Знаю, Макс, — выдохнул Метеля. — Именно поэтому мы с тобой берем телефоны и звоним тем единственным, кто может помочь.
Лишь секунду Горем переваривал услышанное, а потом понимание того, о чем говорил Сергей, загорелось в его взгляде, а на губах расцвела кривая улыбка.
Знала ли она раньше, что такое самый худший день? В её жизни бывали плохие дни. Бывали просто отвратительные и те, которые хотелось поскорее забыть. Но этот день побил все рекорды. Она искренне считала, что кошмар закончится в тот момент, когда судья ударит своим молоточком и примет решение. Не боялась давать показания. Она ехала в суд с твердой уверенностью рассказать все, что знала. Опалась лишь встречи с Метельским, с которым уже десять дней как не виделась. Боялась того, что могла увидеть в его глазах осуждение, обиду и разочарование. Они так и не смоги поговорить о ребенке. Если бы не та записка, Юля бы даже начала переживать, не ненавидит ли он её после всего, что узнал. Именно это тормозило её на входе в суд. Но, поскольку выбора особо не было, она взяла себя в руки и вошла в здание с гордо поднятой головой. Его лицо она заметила сразу. Небритый, взъерошенный, в мятой рубашке. Он казался ей таким родным и любимым, что сердце предательски сжалось в груди. Она и не понимала, как сильно скучала по нему, пока не увидела его на скамье подсудимых. А он смотрел прямо на неё через всю комнату. Смотрел так, словно и не было никого вокруг, кроме них двоих. Жадно пробежался взглядом по её телу с головы до ног, убеждаясь, что она впорядке. Недовольно нахмурился, замечая, что похудела. Задержался взглядом на бледных щеках и синяках под глазами, что не был способен скрыть даже наложенный плотным слоем корректор. Весь её вид отражал плохой сон, что мучил её в последние дни, и смутное чувство тревоги. Она отвернулась первой. Не хватало еще подставить его и сорвать операцию по прослушке, что планировалась на сегодняшний вечер.
Юля плохо помнила сам суд. Ей задавались вопросы, она честно отвечала и прямо рассказывала обо всем, что знала. На отца старалась не смотреть. Не могла видеть его осуждающего взгляда. Отчасти ненавидела его за все, что о нем узнала. За то, что он предал память о маме и брате. За то, что убил Дениса и пытался убить Кирилла Викторовича. И хоть понимала, что это её родной отец, её плоть и кровь, но не хотела иметь с ним ничего общего.
Сразу после заседания её увезли в квартиру, чтобы она смогла собрать вещи. Суд был выигран и полиция снимала с себя обязательства по её защите. Юля и не настаивала на продолжении. Больше всего на свете ей хотелось вернуться домой и чтобы все снова стало так, как раньше. Но память услужливо напомнила, что их дом изъяли, как и все остальное имущество, которым они с Сергеем владели. Тогда то она и села на кровать с мыслью о том, что же им делать дальше. Не могут же они растить ребенка на улице? И, хоть Кирилл Викторович и обещал помочь, но не жить же у него в самом-то деле?
— Юлия Александровна, там девушка под дверью стоит, — замялся на проходе в её комнату один из полицейских, приставленных для охраны. — Говорит, следовала за нами от самого суда и что вам поговорить надо.