Когда я откинулась на кровать, его губы нашли мои, и он мгновенно углубил поцелуй. Рука Шейна скользнула по моей груди, и я, желая большего, выгнулась, прижимаясь сильнее к его ладони. Его пальцы двинулись по изгибам моего тела по направлению к бедру, где нашли край моих трусиков, и все мои запреты мгновенно отошли на задний план.
— Всё в порядке? — спросил он.
— Да, — тяжело дыша, ответила я, удивляясь тому, что он наконец-то перестал меня мучить.
Его пальцы сжали край моего бикини. Я посмотрела в его напряжённые глаза и скользнула ладонью вниз к его твёрдому члену. Обхватив его, начала медленно двигать рукой вверх-вниз, пока он не спеша стягивал с меня трусики. Он определённо был тем ещё садистом.
Моё тело задрожало, когда его губы скользнули по моей груди и через пару мгновений обхватили сосок. Он сосал его медленно, потом грубее, кусая жёсткий комочек перед тем как уделить внимание его близнецу. Я застонала, когда моё тело задрожало от желания.
— Я не знаю, не чувствую, что ты действительно хочешь этого.
Я двинула рукой быстрее по его члену, но он остановил меня и покачал головой, словно ругая. Мои трусики съехали вниз, и я стянула их, откинув в сторону. Я готова была наброситься на него, когда он положил свою руку поверх моего холмика.
— Как сильно тебе это нужно? — поинтересовался он с лукавой усмешкой.
— Ты правда собираешься заставить меня умолять?
— Может, я просто очень хочу услышать, как сильно ты хочешь ощутить меня внутри своей мокрой киски.
Он скользнул пальцем в меня, и я задохнулась от ощущений. Все грязные разговоры, всё время, проведённое с ним в течение последних нескольких недель, были словно прелюдией для меня.
— Пожалуйста, — выдохнула я.
Шейн потянулся к своим джинсам и вытащил презерватив. Разорвав упаковку зубами, он достал его и быстро раскатал по всей длине своего члена.
Когда его твёрдость коснулась моей киски, его губы накрыли мои. Я чувствовала давление головки члена на мой вход, пока он продолжал целовать меня. Когда Шейн вошёл полностью, я застонала.
— Ты такая чертовски тугая, — простонал он, прежде чем начать двигать бёдрами быстрее.
Каждое движение подталкивало меня всё ближе и ближе к краю. Не было ничего сладкого в том, чем мы занимались в данный момент — это была чистая похоть и желание. С моих губ сорвался стон.
— Мне нравится заставлять тебя стонать, — прошептал Шейн.
Потянув мои бёдра вверх, он начал входить в меня ещё глубже. Наши тела стали скользкими от пота. Я готова была выкрикнуть его имя, когда услышала, что внизу открылась дверь.
— Дерьмо, они дома, — выругалась я. — Мы попались.
— Нет, если будем вести себя тихо.
Когда наши родители вошли в дом, Шейн замедлил свои движения. И хотя мысль о том, что мы можем попасться, беспокоила меня, он продолжал входить в меня, подводя всё ближе к краю.
— Я уже близко, — прошептала я.
Когда его член начал двигаться ещё быстрее, я услышала шаги наших родителей, проходящих по коридору мимо моей двери. Моя киска сжалась, плотно обхватывая член Шейна, когда волна оргазма пробежала по всему моему телу, и он накрыл мой рот своим, напористо целуя.
Я застонала, но его губы заставили меня замолчать. Пока моё тело дрожало под ним, он выдохнул в подушку позади меня и несколькими глубокими толчками довёл себя до оргазма.
Тяжело дыша, мы лежали в объятиях друг друга, и лунный свет сверкал на наших телах. Услышав хлопок закрывающейся двери в спальне наших родителей, мы наконец-то выдохнули и рассмеялись.
Погладив мою руку, он нежно меня поцеловал. Когда я посмотрела в его глаза, то подумала, что он чувствует то же, что и я. Я не могла влюбиться в Шейна ещё сильнее, ведь и так уже любила его больше всего на свете.
~ 10 ~
В течение нескольких месяцев мы проводили вместе все субботние вечера, принося в отель еду и оставаясь там, пока не наступало время отправляться домой. Мы не всегда занимались сексом, нет, настоящая причина была совсем иной. Мы ездили в отель, чтобы просто побыть вместе, не беспокоясь, что кто-то подумает о нас что-то не то.
Ни один из нас не знал, как наши родители относятся к тому, что мы встречаемся. Джоанна, казалось, ничего не замечала, но у меня было стойкое чувство, что мой папа догадывался о происходящем между нами. Приходилось делать вид, что Шейн абсолютно ничего для меня не значит, в то время как единственное, о чём я могла думать всё это время, — как прекрасно лежать в его объятиях. С каждым месяцем скрываться становилось всё труднее и труднее.