Энди хмыкнул. Обезьяна бросила изображать рачколовлю и с интересом воззрилась.
Смотреть — значит обманываться. Обманываться блеском зловещих рубинов или синей стеклянной защитой очков — не все ли равно? Вдруг причина не-восприятия колдовства обезьяной и выходцем с Болот отнюдь не нечеловеческая природа, а простейший фильтр? Очки, необычный цвет зрачков, или и то, и иное, вместе взятое? Конечно, надевать очки на очарованных моряков немного поздновато. Но если попытаться оптически исказить воздействие магического предмета? Бесспорно, это большой риск.
— Манки, как ты относишься к рискованным брейкам|4]?
Мартышка хлопнула себя по животу — звук вышел глуховатым из-за мешковины. Манки подобрала подол и повторила шлепок по оголенности — теперь получилось куда звонче.
— Это насчет ужина или все же насчет риска? — уточнил рулевой.
— Ух! — отрезала мартышка.
Энди кивнул — несомненно, по обоим вопросам сразу. Что ж. придется рискнуть. Пока еще достаточно светло.
В сущности, основы оптики чрезвычайно просты. Энди заполнил ведро водой наполовину, осторожно погрузил туда ошейник — рубины притупили свой блеск. Что ж. попробуем. Понятно, дело заведомо обреченное на неудачу — истинный серьезный маг наверняка годами бы просчитывал эффект преломления, степень прозрачности воды и силу падающего света. Зато в проверке способ элементарен.
— Отверни-ка морду, — на всякий случай скомандовал магический естествоиспытатель сосредоточенно наблюдавшей мартышке, взболтнул ведро и поставил его между жертвами колдовства…
Вот теперь результат был. Рулевого оглушило и сбило с ног. Околдованные моряки, кажется, даже не успели и взглянуть в ведро. Лица их исказил ужас, с неистовым криком зачарованные сорвались с места и бросились прочь — юнга сшиб куда более рослого и тяжелого Энди как кеглю, видимо, даже не заметив.
Энди послушал как дикий крик «ааааааа!» стихает вдали, закряхтел и сел. Гнаться за (излечившимися? переколдованными? лишившимися рассудка?) беглецами бесполезно. Насколько мог заметить поверженный маг-оптик, разведчики кинулись в разные стороны, причем видеть в старине Магнусе этакую прыть было уж совсем странно. Впрочем, вдова даже не подумала взлететь, а Гру не подхватил топорик — абсолютно на них не похоже. Спятили.
— В добрые старые времена колдунов жгли на кострах. Простой, но действенный подход к черному шару сей проблемы. — поведал Энди перепуганной и запрыгнувшей на сломанную мачту мартышке.
Манки прислушалась, сползла на борт корабля, похлопала себя по животу.
— Думаешь, они вернутся к ужину? Нет. это вряд ли. — рулевой поднялся.
Энди указал на рогульку. — Чересчур простовато для рубиновой
было
Он осмотрел местность с верхушки прибрежного обрыва — ни души, только несколько птиц парят над дальними рощами у холмов. Да. абсолютно проигранный фрейм-бол.
Поскольку перспективы дальнейшей разведки были неясны, требовалось заняться розыгрышем ближних шаров. То есть ужином.
Топлива, вполне сухого, вокруг хватало. Энди наломал сушняка, обезьяна с готовностью стаскивала топливо к будущему кострищу.
— Хочешь разжечь? — рулевой показал огниво.
— Ух-уух! — мартышка принялась увлеченно высекать искры, а Энди в сомнениях присмотрелся к половинкам обманника. Неизвестно какова на вкус коварная тварь, с другой стороны, она свежая, а провизию лучше экономить. Ему удалось вырезать кусок с виду пожирнее. Манки все еще сражалась с хитроумным приспособлением для добычи огня.
— Ладно, давай сюда, у меня быстрее выйдет, — вздохнул ночной рулевой.
— А ху-ху не хо-хо? — откликнулась стоящая на четвереньках мартышка, осознала что наделала, и с ужасом глянула из-под руки.
Энди прихватил ее за лодыжку здоровой ноги, поднял в воздух. Нужно отдать должное — Манки висела покорно, не пытаясь плеваться или кидаться огнивом. Весу в ней было поменьше чем в половинке обманника.
— Бить не буду, — мрачно сообщил рулевой. — Но начинать владеть речью с подобного сомнительного словосочетания — сущая глупость. Это сквернословие, к тому же хвостообразное. О тебя вдова всю швабру обломает, когда услышит. Если, конечно, вернется. Или помалкивай или учись приличным словам.
— Уух, — признала ошибку обезьяну.
— И когда висишь вверх ногами, прижимай к ногам мешок. Приличия у людей даже поважнее умения болтать.
Мартышка шлепнулась на гальку, поползла к подготовленному костру. Энди, морщась от ярких искр, показал как правильно пользоваться огнивом. Запылал огонь, рулевой пошел к воде и промыл вновь заболевшие глаза. День все не угасал, на дальних восточных склонах играли солнечные лучи, отражались от водной поверхности. Будет сегодня ночь или так и придется мучиться?
Отвернувшись от костра, Энди нарезал полоски обманника и объяснял, что костер придется поддерживать всю ночь. Мартышка осознала, пошла подтаскивать ветви покрупнее. Рулевой слушал шуршание и «уухи» за кораблем и в кустах. Нужно будет растолковать, что на суше разумнее вести себя потише. Привыкла к жизни в стае и к относительной безопасности корабля.
Обезьяна пихала в костер ветки и пыталась жарить на прутьях квадратики мяса, Энди неспешно рассказывал всякие поучительные вещи о материковых хищниках (в основном о людях), смотрел на старый корабль — что полезного можно с него снять, если все благополучно обойдется? Мартышка «у-ухала», удивляясь всяким ужасам вроде леопардов и городских стражников. Периодически доносилась вонь сгоревшего мяса — кулинарного опыта у Манки не имелось в принципе. Жрать сырое мяса Энди все же не разрешил, благо полутушки обманника были обширны, тренироваться было на чем.
Лучшие порции поджаренного обманника оказались суховаты, трещали на зубах, но на вкус вышли вполне пристойными. Мартышка хрустела во всю, уже почти не обжигаясь.
…- За воровство сажают в клетку, часто металлическую. Или приковывают к веслам. Цепью, тоже металлической!
— Ух-хухух! — дивиласьжестокостям человеческого мира вольная островитянка.
Энди разгрыз лепесток мяса и сказал:
— Ты бы как-то разнообразила беседу. Если желаешь играть равную партию за человека, то всего многообразия «у-ух» будет недостаточно. Нужно усваивать как минимум: «о!», «да» и «нет». Полагаю, ты вполне способна к такому подвигу.
— О, да, сэр, нет. Вкусно! — подумав, объявила мартышка.
Звучали слова несколько своеобразно, но отчетливо. В сложном «вкусно!» прищелкиванием зубов чудился даже излишне хищный оттенок.
— Неплохо, — одобрил рулевой. — «Сэр» можешь оставить в резерве — в здешних местах это слово употребляют редко. «Вкусно» используй пореже, иначе прослывешь невоспитанной обжорой. «О», «да», «нет» для молодой леди более чем достаточно. И улыбайся скромнее — зубы у тебя слишком хорошие, разом найдется много завистников. А трусоватые людишки попросту напугаются.
— У-ух. да!
Энди подумал, что в действительности многообразие у-уханья несет в себе не меньше оттенков чем человеческие «да-нет». По сути, мартышке и этого достаточно. К чему цивилизованному миру болтливые обезьяны и какие, собственно, преимущества они тогда будут иметь перед людьми? С другой стороны, рано или поздно Манки встретиться с посторонними гомо сапиеис и общеупотребительных словечек.
— Не поджарить ли нам еще мяса? — Энди протянул сотрапезнице нож.
Мартышка высунула язык и принялась нарезать филе обманника. Орудовать ножом у нее получалось куда получше опытов с огнивом.
— Ух, чай, сэр?
— Все верно, мисс Манки…
Звезды на миг закрыла темная тень — Энди вздрогнул. По правде говоря, тень показалась немаленькой. Манки тоже подскочила, задрала голову.
— Это еще что такое⁈ — прошептал рулевой.
Разведчики бросились на прибрежный откос. Мартышка запрыгнула наверх быстрее, закрутилась, озирая небосвод. К полуночи на небо нагнало облаков: меж звезд дрейфовали косматые хвосты туч. обметали вершины дальних холмов. Мир жил оттенками ярко-расплавленного серебра звезд пробивающихся сквозь приглушенную патину туч. густой завесой благородного тумана и резкой чернью холмов.