Все же большой город — отвратительная местность. Бестолковые обезьянки страдали невинно, а горожане веселились, воровали княжеские яства, посуду, блевали и дрались. И это доверенная прислуга, коей следует достойно выполнять свой долг⁈
Церемониться было некогда, действуя как дубинкой-древком коротыша, Энди уложил двух «официантов». Один, конечно, успел заорать, но в шуме барабанов и песнопений лишний вопль особого внимания не привлек. Тела, сидящие в бессознательном состоянии у стены, опять же не испортили праздничной картины. Энди поднял упавшее блюдо: рыба, замечательного размера и отменно запеченная, слегка испачкалась, но тут уж не до кулинарных приличий. Пришлось поднатужиться — блюдо не зря несли вдвоем. Энди пристроил яство на плечо, сунул в рот кусок мякоти — на вкус оказалось тоже недурно. Оставалось дождаться удобного момента: в арке виадука стояла стража, а рулевой даже в подобранном за пояс плаще на подносчика не очень-то походил. В Сарканде прислуживать на пирах в капюшонах вообще было как-то не принято. Что же Гру медлит?
Рыбу и поднос Энди чуть не уронил. Это когда у стены что-то взорвалось, да так солидно, что народ замолк, а потом взвыл. Неужели у юнги и бомба была припасена? Или просто петарда?
Разорванных тел и окровавленных жертв Энди не наблюдал, но беготня случилась изрядная. Еще хорошо что барабаны порядком притупили слух горожан. Саркандцы с воплями метнулись от виадука к реке, потом обратно, поскольку навстречу спешил резервный отряд стражи. У прохода на площадь воины столкнулись со своими коллегами, высланными от княжеского помоста. Все дружно вопили о колдовстве (видимо, предыдущая непонятность со спятившими ювелирами сыграла свою роль). Впрочем, ощутимая вонь химии подтверждала неприятные догадки о зловещей магии.
— Рыба! Княжеский сом! — орал Энди продираясь сквозь толпу.
Химия, взрывы, колдовство — все это чрезвычайно мешало, но следовало поспешить к обезьяне. Вполне могло оказаться, что уже поздно. Случаются в снукер-гранде непоправимые ошибки.
Проход под виадуком Энди миновал беспрепятственно — стража кинула взгляд на огромную рыбу, на самого носильщика и не посмотрела принюхивались к отравленному воздуху. Ну и плевать на них.
воины встревожено
Игра требовала прямых коротких быстрых ударов. Энди обогнул столы лиц «средней приближенности», оттуда алчно поглядывали на рыбу, но не претендовали. Хуже пришлось с центральными столами, там норовили нагло ухватить и остановить официанта, пришлось пнуть кого-то в колено:
— Княжеская!
Вообще-то, пирующие упорно игнорировали, взрывы, колдовство, прочие малозначимые детали происходящего. Понятно, с таким свадебным налогом постараешься сожрать хотя бы она дну сотую суммы от затраченной на подарок. Но нужно считаться с возможностями организма. Энди уклонился от очередного блюющего гостя. Барабаны и визг труб оглушали, свет изжигал мозг, хотелось начать всех убивать. Энди сдерживался…
Шпион и рыба миновали столы для свадебных подарков: здесь громоздились груды кошелей, мешков, шкатулок и целых ящичков с налогом, торчали изнывающие копейщики стражи, несколько песцов озабоченно сверялись с длинными списками дарителей. Княжеский помост, на удивление малолюдный: почти все кресла пусты, сидит располневший человек в белом, с отвращением слушает нашептывания двух других, перед помостом кружатся танцовщицы. Плясуньи, кстати, недурны, хотя факела мешают рассмотреть. Князь понятен, с ним ближайшие советники…
Оставалось с десяток шагов, а направление удара еще не определилось. Кстати, и луза княжеского стола занята — просто некуда там пристроить «сома». Да и подниматься на помост носильщику как-то неуместно. Обойдется Смелое Солнце. Столы-то стоят и рядом. Воины в богатых офицерских, хотя и не особенно искусных доспехах, властные горожане в парче, жрец…
Жрец…
Храма ли Зверя? Или есть здесь и другие жрецы?
Время решения истекло, нацеленный кий скользнул к шару-жрецу.
— Вам приказано! Храму! — сказал Энди, заслоняя свою голову рыбьим боком.
— Храму? — кажется, приятнейше удивился худосочный жрец.
— Давайте быстрей донесу, а то спина треснет, — прокряхтел носильщик-доброхот.
— Не ленись, святое дело, — укорил жрец, сам явно бы не осиливший и пустой поднос этакого размера.
Энди показалось, что многие смотрят вслед уплывающей рыбе. Кажется, и князь обернулся с некоторым удивлением. Ничего, потом разберутся, по-свойски.
Храм был уже в двух шагах, когда жрец величественно указал на заваленный объедками стол:
— Сюда ставь, младшие жрецы заберут.
— А в храм не надо? — уточнил Энди, кренясь под тяжестью.
— Зверь только что принял жертву, спит, — снисходительно пояснил тощий служитель прожорливого Зверя.
Энди бухнул поднос на стол — вышло шумновато, с ближайших столов обернулись. Жрец замахал на алчущие лица руками в кольцах:
— Храмово! Храмово, говорю!
Пирующие разочарованно отвернулись, Энди решил, что от угощений и чародейств пора переходить к более примитивным воздействиям. Благо одеяния на жреце выглядели просторными и вполне проницаемыми…
…Вот подобного коварства служитель Зверя не ожидал — поддетый железом, резво поднялся на цыпочки, застонал:
— Ты-ыыыыы⁈
— Пасть захлопни, — шепнул рулевой. — К храму и без болтовни!
Сунутый за шиворот «рясы» багор-коротыш подцепил служителя культа между ног и удерживал довольно строго. Со стороны казалось что «официант» панибратски приобнял достопочтенного жреца, что, бесспорно, являлось всяческим нарушением субординации и приличий. Но воззвать к вниманию и состраданию пирующих служитель культа никак не мог — у него дыхание накрепко перехватило. Растопырив руки, жрец сделал несколько танцующих шажочков и едва слышно заскулил:
— Ты-ыыыыы…
— В храм! Зверю поклонимся, — призвал рулевой.
Вообще рулить человечком, подцепленным-подсеченным грубым и острым крюком, весьма просто. Главное самому курсом не ошибиться.
Широкая и низкая дверь в храм, видимо, была заперта.
— Если откроют, тебе будет лучше, — подсказал Энди, подсекая чуть-чуть резче.
Жрец попытался взлететь, не преуспел в этом не всем данном умении, и отчаянно заскребся в дверь.
Говорить ничего не потребовалось: открылся глазок, жреца узнали, отперли дверь.
Жрец-балерина и Энди жив вошли.
— А что… — начал недоумевающий внутри-храмовый жрец, с виду телосложением куда покрепче своего коллеги.
— Подношение. От Его Сиятельства, — кратко известил Энди, отпуская багор и извлекая из-за пазухи Сторожа.
Подловленный багром священнослужитель Зверя успел облегченно выдохнуть и набрать воздуха для вопля оглашающего богохульство, измену и все такое прочее, но покосился на артефакт и тоже остолбенел…
Запирая солидную задвижку на двери, Энди подумал, что в толстых стенах и прочной двери есть свои очевидные достоинства относительная тишина так и радовала слух, от барабанов можно было чуть-чуть отдохнуть.
гвалт и стук площади как отрезало.
К сожалению, храм был пуст. Не то чтобы совсем: шестеро жрецов торчали малопривлекательными изваяниями, еще одна скульптура откровенно каменная, видимо, символизировала Зверя и тоже помалкивала. Валялась куча какого-то тряпья, на столе среди ломтей лепешек и надкусанных помидоров поблескивала горстка стеклянных украшений и невпечатляющая кучка монет, у стены стояла стойка с длинными грубыми пиками. Больше ничего примечательного. Кроме колодца.
квадратная, условная и
Энди склонился над решеткой, заслонился ладонями от мешающего света факелов. Дно видно. И чьи-то ноги. До дна футов двадцать, достаточно чтобы переломать эти самые ноги. Достаточно для неуклюжего человека, мартышке нужно свалиться в пропасть посолиднее.