— Наверху не так плохо. Ух-ху, если головой соображаешь — выживешь, — разъяснила мартышка. — Если тупишь, тогда нхвсж! — забьют всмерть шваброй.
— Она шутит, — заверил Энди.
— Я⁈ Ух-ух-ох-ох! Мне с домом даже попрощаться не дали! — возмутилась Манки.
— А как ты уходила? — поинтересовался минотавр.
— Меня предали, спихнули в море, утопили, связали сетью, насильно оживили, а потом стали забивать вонючей шваброй, — с горькой гордостью перечислила цепь судьбоносных событий бесстрашная обезьяна. — Вот такое ух!
— Может потом еще и надругались? — не удержался и предположил рулевой.
— Память не вмещает всех жутких бед, — подумав, сообщила Манки. — Я в самом начале башкой треснулась, с таким жутким ух-ух, и уже не уверена как все шло!
— Шутите, — догадался минотавр. — А мне вот немного страшно.
Энди по-дружески похлопал подземного обитателя по массивному плечу. Авр, хоть и был самоучкой, по праву мог считаться отличнейшим игроком в индивидуальный снукер-гранд. А беспокойство перед решающим матч-болом с судьбой свойственно каждому мыслящему существу.
Время еще оставалось (Энди считал необходимым выступить уже в полной темноте). Перекусив парой крыс, жертвы и хозяин пошли прогуляться по лабиринту — у минотавра тут с каждым камнем было связано какое-то воспоминания, желание попрощаться было вполне объяснимо. Манки, поухивая, ушла с огарком вперед: подземелье, знакомое ей только на ощупь, весьма интересовало любознательную мартышку. Мужчины миновали кладбище, минотавр поправил камни в кладке:
— Сто двадцать четыре человека, насколько мне помниться.
— Пусть боги и судьба даруют им покой. Авр, а как ты научился считать?
— Кажется, меня еще мама начинала учить. Потом как-то сам собой. Это, вроде бы было несложно, — попытался вспомнить минотавр.
— А как с письмом и чтением?
— Буквы выспросил у жертв, заучил и накарябать на камне умею. Вот читать здесь вообще нечего.
— Еще один повод выйти в мир, — ободрил нового друга Энди. — Там есть что почитать. К примеру, в Глоре выходят недурные газеты. Я в них даже кроссворд видел.
— Вам-то точно нужно отсюда выбираться, — признал минотавр. — Сейчас взглянем на Стражницкий выход. Полагаю, там прорваться будет не так уж сложно. Вот дальше…
— Дальше Манки тебя поведет. В определенном смысле Сарканд похож на ее острова: полным полно скал, обезьяна себя чувствует неплохо. Главное, присмотри, чтобы ее не утянуло к барабанам и свету. Это для вас обоих будет вредно.
Впереди замелькал огонек свечи, оживленно заухала мартышка:
— Тут девка!
— Манки! — ужаснулся шокированный Энди.
— Ух, извиняюсь. Девица. Принаряженная! Княжья!
— Неужели она в рабы не выбралась? — встревожился минотавр.
Девица сидела под стеной, заслоняясь ладонями от слепящего огонька свечи.
— Не свети ей в лицо, — потребовал Энди.
— Ух-хух-хух! А куда ей светить? — заворчала обезьяна.
Девица была весьма юной, относительно миловидной, наряженной в изящное, хотя и жутко выпачканное белое платье. Волосы, уложенные в высокую прическу, растрепались и облипли паутиной.
— А какое отношение она имеет к князю? — засомневался рулевой.
Обезьяна захихикала:
— Сэр Энди, ты где был-то? Тут же свадьба! А это ж, ух-ух-хох, невеста!
— Полагаю, да, — подтвердил минотавр, с любопытством разглядывая девушку. — Невеста князя. Или уже жена? Не знаю, как оно должно считаться. Но я думал, она, гм, посолиднее. Все же княжеская
Особа в белом, действительно, была худощава — ничуть не откормленнее Манки. На взгляд рулевого, будущие княгини, пусть даже столь захудалых городов как Сарканд, должны быть ярче и виднее. Здесь: острый подбородок, худые колени, отсутствие признаков пышности в э-э… необходимых для благородной леди деталях. Девушка уставилась на минотавра в полнейшем ужасе, похоже даже онемела. Впрочем, последнее вполне понятно: рогатый и малокрасивый Авр сейчас еще и зверски морщиться от света — такое кого угодно напугает. Но все же эта девица абсолютно непохожа на невесту.
— Ух-ху! Чего молчишь как побитая? — поинтересовалась мартышка.
Девица в белом скорчила невразумительную гримаску (тут выяснилось, что у нее острые, хотя и правильные зубы) но оторваться от лицезрения ужасного хозяина лабиринта так и не смогла.
— Влюбилась, не иначе, — прокомментировала сытая и развеселившаяся Манки.
Тут из-под руки молчаливой девицы высунулась маленькая усатая мордочка и сурово присвистнула:
— Сю!
Грызун был пушист, породой не совсем очевиден, но агрессивен.
Манки отпрыгнула и ткнула пальцем:
— Шмык! Вот за эту гадливость князь девицу и сжертвовал!
— Какой милый зверек! — восхитился минотавр и потянул к грызуну лапу.
Грызун, прежде не видевший Авра, взглянул на темного гиганта, в панике выпучил глазки:
— Сю-ююююю⁈
Нервы редкопородной крысы не выдержали, она рванула прочь от чудовища. Девушка, с тревожным «ыыы!» метнулась в темноту следом за питомцем.
— Ух-хухух! Ноги поломаете! — предупредила мартышка, вздымая прикрытую ладонью свечу и упрыгивая по коридору следом за беглецами.
— Я же только погладить… — горько вздохнул Авр и двинулся следом.
Энди пожал плечами и сел под стену. Здесь царил едва ощутимый запах духов. Неужели действительно княгиня? Но почему здесь, в лабиринте? Властитель Сарканда решил ускорить круговорот невест в природе?
Размышляя над загадочными фрагментами этой головоломки и думая о том, что из подземелья еще и выбраться не успели, а суета уже началась, ночной рулевой любовался спокойной темнотой. По опыту вчерашнего дня Энди знал что круговой пробег стандартной жертвы по лабиринту занимает около восьми минут, это если в единицах измерений старого недоброго мира.
Видимо, пушистый грызун имел недурное ночное зрение, поскольку бегал гораздо шустрее стандартной жертвы. Мягкий мячик несся по коридору, подпрыгивая и резво отталкивая как от пола, так и от выступов стен. При виде поднявшегося навстречу Энди, зверек прижал круглые ушки, грозно оскалил резцы приличных размеров. Судя по выражению морды, крыса была самочкой.
— Пардон, мадам! — отчего-то по-французски извинился ночной рулевой и перехватил норовящий отрикошетить к потолку живой шар. Зверек яростно клацнул зубами, заизвивался, пытаясь вырваться из мозолистой матроской руки или хотя бы славно цапнуть ее за пальцы. Но держать пленницу за мягкую шкурку на шивороте было удобно, а попытки кусать Энди умело отклонял. Из коридора вышел печальный минотавр, мартышка сидела на его спине и бережно защищала ладонью остаток свечи.
— Верхние меня все же сильно боятся, — вздохнул Авр.
— Не все! Ух-хух, вовсе не все, — утешила его верховая обезьяна.
— Кстати, это недурная идея, — признал Энди, следя за зверьком — мадам-крыса отчаянно пыталась выскочить из собственной шкурки и все-таки цапнуть пленителя. Экая боевая неукротимость.
Последней из коридора вышла пошатывающаяся девушка — внезапный круговой забег ей дался нелегко.
— Мисс, мы решительно извиняемся, произошло недоразумение, никто не хотел вашей питомице вреда, — сказал Энди, возвращая хозяйке неукротимого зверька — тот немедля втиснулся в декольте платья, и принялся скалиться уже оттуда. — Мы не ожидали встретить здесь вас и вашу пушистую подругу, вы же, без сомнения, были напуганы нашим внезапным появлением. В лабиринтах подобные случае, увы, нередки. Позвольте представиться…
Энди отрекомендовал присутствующих, сам назвался «другом мисс Манки».
— А вас-то как зовут, ух? — прищурилась обезьяна на несчастную жертву свадьбы.
— Манки, вспомни об инструменте приборке! — призвал Энди подругу. — Нельзя вести себя так невоспитанно, тем более в отношении особы, ограниченной в выражении своих чувств. Дамы и так весьма измучены.
— Ы-их, — горько признала девушка-жертва.
— У-эх! Что, правда, немая⁈ — восхитилась мартышка. — Слышь, Авр, а в городе не врали!
— Манки, ряди всего святого, изволь обойтись без вульгарности! — рассердился Энди. — Давайте проводим дам к воде, им необходимо умыться и напиться. Если хозяин лабиринта, конечно, не возражает…