— Я не доказывала, — возражаю неслышно, сама не разбирая своих слов. — Я думала… дом-беседа…
— Ты сказал, что мне той штукой член натерло! — орет веснушчатый Игару. — Ты! Мне! Это! Сказал! А ну повтори!
— С ваших задворок!!!
Она истошно вопит, перекрикивая всех вокруг, брызги слюны достигают моего лица, я вскакиваю, отшатываюсь, ищу глазами внезапно потерянного Игара, среди тотального абсурда понимая единственно, что ничего тут уже не доказать, не объяснить, что надо бежать, бежать отсюда немедленно, взявшись за руки… Нет, уже нет — только отбиваться спина к спине, драться отчаянно, до последнего…
Но я не вижу его.
Я нигде его не вижу! — я тут совершенно одна, среди злобных, безумных, орущих, потрясающих кулаками, тянущих скрюченные пальцы-когти; ощущаю всей кожей, всей собой зазор последнего мгновения, перед тем как они набросятся все разом, бить, топтать и рвать в клочья. В этот миг могло бы вклиниться чье-то вмешательство, молниеносно-быстрое, наше единственное подобие шанса на спасение… нет. Это же мир-коммуна, тут у всех одно общее время.
Последнее, что успеваю себе придумать: хронос. Случайные вспышки звездной пыли по неплотно установленным границам, а внутри тишина, одиночество и цветы. Мой плотный непроницаемый хронос, моя оболочка, моя кожа, мое личное пространство и время, и там, внутри, только и возможно выжить и жить.
— Да нет, я, в общем, спокойно убиваю героев. Это ведь не авторский произвол, но и тем более не какая-то кокетливая неожиданность. Это логика текста, это жизнь.
(Из последнего интервью Андрея Марковича)
Арна стояла у ресепшна, договаривалась насчет номера. Облокотившись о стойку и чуть-чуть изогнувшись, так что джинсовые шорты обрисовывали ее сзади и все пялились, — а ведь она совсем маленького роста, ей вовсе не нужно изгибаться, подумал Богдан… Она специально так стояла, дразнила, и вовсе не факт, что меня. Ее фигурка многократно отражалась в несметных зеркалах вокруг.
И почему это мы вдруг останавливаемся в таком понтовом отеле?
— Ваш тридцать пятый, мальчики, — сказала она, внезапно оказавшись рядом. — Блин, забыла у них узнать, дабл или твин.
Богдан хотел ее спросить, не об этой ерунде, конечно, о чем-то другом, важном; но пока вспоминал, пока разгонял застоявшиеся, словно воздух в жару, мозги, он то и дело тормозил последнее время, — ее, конечно, уже не было ни рядом, ни в холле, нигде.
— Пошли, — сказал ему Влад, жестом игрока подбросив в воздух пластиковую карту.
…Посреди номера, бьющего наповал бронзово-бархатной роскошью, стояла, занимая его почти весь, громадная двуспальная (Богдан усомнился бы насчет «дву», если б удосужился об этом подумать) темно-шоколадная кровать. Влад заковыристо выразился.
— Она забыла, — машинально, на автомате, вступился за Арну Богдан.
— Ага. В своих апартаментах чего-то бы забыла, — проворчал Влад, швыряя поперек кровати рюкзак. — Руки!
Богдан переложил на тумбочку сумку с ноутбуком. Распаковываться не было смысла, все равно мы тут максимум на одну ночь. Надо будет предложить Владу провести демаркационную линию из свернутого покрывала, придумал он, усмехнулся этой пустяковой, но зато быстрой мыслишке и на автомате же переспросил:
— В каких апартаментах?
Влад, расшнуровывая кроссовки, глянул из-под низу через плечо, мотнув рыжим хвостом:
— И не мечтай. К ней Тьери приезжает сегодня.
— Тьери? — не понял Богдан.
— Муж.
Богдан кивнул. Информация шла к нему медленно-медленно, словно дополнительный поезд, петляющий через всю страну, однажды их угораздило взять билеты на такой, за что Костику влетело не по-детски, и тогда они, конечно, все равно успели… Неспешный поезд с остановками посреди желтых полей и на заброшенных полустанках, тут мы отцепляем лишние вагоны, здесь пропускаем нескончаемый товарняк, а теперь стоим просто так, возможно, пересменка у проводников… Разветвленная железнодорожная сеть центральной нервной системы, мысленный импульс катится, постукивая, от органов слуха к большим полушариям, транзитом через спинной мозг, я никуда не спешу и не боюсь опоздать. Ну муж. Я всегда знал, что у нее муж.
— Он француз?
Надо же было как-то отреагировать.
— Нормальный парень, — Влад выпрыгнул наконец из кроссовок и завалился наискось на кровать. — Буржуй, конечно, семейный бизнес, то-се, но продвинутый. У него в юности своя рок-группа была. Так что финансирует с пониманием, а не просто Арночке на булавки.