Оно летит вперед, отдаваясь в ушах веселым свистом, я много успел, сорок восемь ликвидных эпизодов по типу два дробь четыре, одних трупов девять штук, я всегда многое успеваю еще до того, как они начинают выползать на улицы — первые коммуналы, ранние пташки, мы их так называем между собой, когда вообще замечаем, когда хотим поржать. Они ковыляют враскорячку, покачиваясь на каждой ноге, совершая массу лишних, ненужных движений, растянутых временем. Как-то я в рабочем режиме встретил на улице Нато, одну свою бывшую, а тогда еще не бывшую и даже многоразовую, короче, просвистели, с тех пор на коммуналок у меня не стоит, сорри, девчонки. Она еще любила повторять, что я постарел. Каждую, ёпстец, ночь.
Таймер на завтрак, всегда неожиданный и как будто раньше, чем надо; я люблю свою работу, меня ломает ее прерывать. Заруливаю в ближайший дом-стол. Тут еще нет никого из коммуналов, не то что во время обеда и ужина, когда приходится сковыривать их со стульев, расчищая место: реально обхохочешься. Только свои ребята. Серые комбинезоны. Молнии.
Слаженный лязг вилок звучит, будто тяжелый металл, и так же слаженно двигаются челюсти. Ликвидатор ест аккуратно, свинячат одни коммуналы. Калорийная здоровая еда. Передо мной появляется кусок соевого мяса, весь в остро пахнущих потеках соуса, его края свисают с тарелки, а откуда он взялся, я, как всегда, не заметил, столовские девки тоже работают быстрее нас — но не настолько, нет.
Выбрасываю руку и хватаю ее за подол, или за что там получилось схватить. Она не сопротивляется, хохочет и слегка замедляется, выходя на синхрон. Парень напротив понимающе подмигивает; столовка ерзает у меня на коленях, она смешливая и с большими сиськами, одна из них как раз помещается в руку, спокойно, крошка, сначала жратва, ненавижу умельцев, которые ухитряются совмещать.
Что-то она такое делает, они могут, эти опытные сучки, расширяет границы своего времени и впускает меня внутрь: это строго запрещено инструкцией, смотри пункт одиннадцать дробь девять — но чуть-чуть не считается, и свои ребята не сдадут. Ускорение бросает в дрожь, мясная прожилка застревает в зубах, девчонка соскальзывает под стол, и пока она там возится умело и быстро, я ковыряюсь во рту сначала языком, а потом и пальцем, и пофиг жрущих и ржущих парней напротив, своих, но сейчас заторможенных, словно последние коммуналы, я тоже поржал бы, если бы мне было до того. Вытащил, кончил, успел; спасибо, детка. Рассинхронизация, режим рабочего времени, таймер.
Мы выходим одновременно, и первые коммуналы, подтянувшиеся к дом-столу, все-таки могут заметить нас — плотное серое поле расходится конусом, похожим на луч ликвида, которого никто из них, конечно, никогда не видал. Всё, просвистели, нас уже нет, каждый ушел по своему маршруту стремительной поступью ликвидатора.
Я люблю мою работу. Но мою дневную работу — больше, чем утреннюю. В разы.
Коммуналы ползут по улице, парами и большими компаниями, редко поодиночке, их голоса сливаются в жужжание на низких частотах, они копошатся настолько тягуче, что это даже перестает смешить. Уроды. Цветные тряпки, дурацкие прически и побрякушки, коммуналам ничего не надо, кроме как выпендриться друг перед другом. Коммуналы просты, как инструкция в два пункта, предсказуемы в каждом движении. С ними легко работать. Легко и приятно.
Вот стая подростков с разноцветными патлами и железками, понатыканными во всех местах, вконец затормаживается посреди улицы и начинает растекаться на две кучки, чуть-чуть резвее шевеля вялыми конечностями. Почти не меняя траектории, на вираже проношусь между идиотами, разбросав их по сторонам, впечатав в стены. Конфликт ликвидирован в зародыше, чистая работа. Меня зовут Молния.
Лечу дальше, разнимая их походя, не давая пробивать черепушки и кромсать артерии, без меня коммуналы только тем бы и занимались, мало им ночи, когда мир-коммуна переходит в режим энергофинансовой экономии, когда я ложусь спать; ночью можно сколько угодно разводить мочилово, утренний ликвидатор разберется! — но им мало, да. Они лезут, прут, наезжают друг на друга в перерывах между трахом и жратвой, макияжем и выбором тряпок, ползучим шатанием от дома к дому и чем там еще?.. да понятия не имею. Я совсем забыл коммунальную жизнь, там нечего было помнить. Запоминается только свое время.
Я стремителен, я не могу не успеть или, смешно представить, не отследить заранее конфликтный эпизод — но иногда вмешиваюсь чуть позже; все ликвидаторы так делают, а некоторые чуть ли не каждый второй раз. В этом самый кайф. Единственное, если уж прикалываться, то до конца, до ликвида, иначе инструкция обязывает осуществлять доставку, а дом-больничек я не переношу, я уже, кажется, говорил. Но до конца — это тягуче, невыносимо долго, и пока ждешь, всякий кайф пропадает. Особенно если дерутся девки.