— На самом деле это важно, — негромко говорит Игар. — Прогонишь ты меня или нет. Такой, можно сказать, эксперимент. По-честному, в открытую.
— Эксперимент?
— Обиделась? Не обижайся. Почему я, по-твоему, должен уйти?
— Потому что это мое личное пространство.
— И всё?
Хочу увидеть его глаза. Настолько, что все-таки приподнимаюсь на локте; мои волосы падают ему на лицо, а когда я подбираю прядь, то вижу, что он лежит с опущенными веками. Как будто спит.
— У меня тоже есть личное пространство, Ирма, — говорит безмятежно, словно сквозь сон. — Я в нем живу, как все, и, как все, мало думаю о других людях… о тебе, например. Правда, совсем не думал. Но когда увидел там, во всеобщем, мне очень, очень захотелось взять тебя за руку. Дотронуться, понимаешь?
На последних словах он вдруг вскидывается и опрокидывает меня на спину раньше, чем я успеваю выдохнуть, перед тем задохнувшись от возмущения:
— Так ты… специально?!
Щурится, ухмыляясь:
— Я заплатил. Семь тысяч экво за удовольствие, ничего так, скажи?
Вот теперь я вырываюсь по-настоящему, со всей зашкалившей обидой и злостью. Лягаюсь, брыкаюсь, царапаюсь ногтями и в конце концов выворачиваюсь, выскальзываю из-под него, вскакиваю, по остаточной инерции отпрянув к противоположной стене, едва не опрокидываю спящую панель. Игар смотрит сквозь иронично присомкнутые ресницы. А моя одежда по ту сторону платы, и нечем прикрыться, кроме как разметать волосы по возможно большей поверхности, пряча грудь и плечи, и обхватить себя руками…
— Красиво. Так и стой.
— Ты… — на язык никак не подворачиваются достаточно сильные слова, — это же хроноконфликт!..
— Личное пространство. Хроноконфликт. Это, безусловно, очень важные понятия. Что у нас еще важно? Гармоничная самодостаточная личность, ага?
Краснею. Краснею я очень легко, и, как у всех рыжих, это всегда хорошо видно. Только обычно некому смотреть.
— Я хочу быть с тобой, Ирма, — говорит он. — Вместе. В одном пространстве, в одном времени. Так бывает, просто тебе забыли рассказать. Не стой босиком, простудишься. Иди ко мне.
Писательский марафон нон-стоп в кафе-читальне «Прихожая»:
11.00 — 12.00 Юрий Нечипорук
12.00 — 13.00 Арна
13.00 — 14.00 Сибил Скотт-Майер
14.00 — 15.00 Андрей Маркович
15.00 — 16.00 Илья Берштейн
16.00 — 17.00 Амитабх Брахматашапутри
17.00 — 18.00 Гиви Чханидзе
— А я тебя знаю, — сказала девчонка. — Слушай, пошли отсюда, а? Задолбала.
— Задолбала, — согласился Богдан.
Квадратная тетенька в ярко-голубом костюме, со всех сторон окруженная сменяющимся караулом переводчиков, пресс-секретарями и еще черт знает кем, изрекла, сверкая двойным рядом кафельных зубов, что самое главное в жизни — любовь. Ее перевели, и публика в кафешке вежливо поаплодировала.
Богдан так не думал.
И вообще недопонимал, какого черта сюда приперся и кого рассчитывал встретить. На самом деле он просто забыл, что сегодня выходной. Такого с ним не случалось почти никогда: убийство времени на выходных Богдан планировал накануне тщательно, словно преступник в английском детективе. Но вчера, бездарно пропустив последнюю маршрутку, добрел домой во втором часу и сразу вырубился, не успев составить плана.
Выходной. День, когда все дома, когда с утра просыпаешься от того, что мама с отцом выясняют на кухне отношения, и орет телевизор, и гремит посуда в мойке. Лучше всего, конечно, с вечера накрутить будильник, как в универ, встать раньше всех и смыться из дому, пока они еще спят — но про будильник Богдан тем более забыл, продрых до половины десятого. И мама, конечно, первым делом спросила, где он шлялся ночью. И пришлось ее выслушивать, давясь вчерашней тушеной капустой на завтрак, и кивать, и напоминать себе, что она всегда права, и молчать в свое жалкое оправдание. Потом закончилось шоу по первому каналу, и подключился батя. А ближе к одиннадцати еще и выползла из своей комнаты опухшая Ганька…
Самое обидное, что он ко всему не поставил с вечера на зарядку ноут.
Конечно, первым и беспроигрышным вариантом оставалась библиотека. Родителям Богдан так и сказал, это было одно из немногих слов, действовавших магически, как охранное заклинание. Всю дорогу в маршрутке он верил, что действительно засядет там писать реферат (элементарная физичка, старая дура, недавно приобщенная к тайне интернета, требовала их не просто от руки, но и не ленилась гуглить по опорным фразам), и это будет как минимум до обеда при хорошем раскладе. А можно и дольше, потому что никакого обеда ему все равно не светило — отступать пришлось в спешке, без бутербродов и яблок, студенческая столовка закрыта, а лимит на кормежку в городе он выбрал начисто еще на той неделе.