Вареники безнадежно остыли и слиплись, в то время как Арна, почти не умолкая, умудрилась давно смолотить все свое мясо и подчищала с тарелки последние обрезки овощей. Косынку она в какой-то момент сдернула — жарко — и сверкала бритой головой, на которой яркий свет из окна обозначал еле видимый светлый ворс.
Совершенно ни на кого не похожая, странная, но с ней вдруг, он не отследил, когда именно, стало легко, как ни с кем другим. Богдан уже смеялся ее шуткам, на вопросы отвечал вполне развернуто и почти решился сам о чем-нибудь у нее спросить. Но вопрос не придумывался: она была — словно одним куском, вся и сразу, никакие частности про нее не имели значения. А просто сидеть и болтать с ней было здорово. Без разницы, о чем. Сколько угодно, хоть до вечера, хоть целую вечность.
В этот момент Арна и спрыгнула с табурета — ноги у нее далеко не доставали до пола, и приземлилась она на полусогнутые, как кошка. Посмотрела требовательно:
— Дожевывай, и пойдем на Марковича.
Богдан тоже встал, отодвинув тарелку:
— Пойдем.
— Еще чего, жри давай. Мужчина должен жрать, иначе проблемы.
— Какие? — спросил Богдан, и покраснел, и срочно добавил: — Да ну, опоздаем.
Арна засмеялась:
— А ты жри побыстрее. Тебе вообще надо гораздо быстрее жить.
— Как это? — вышло невнятно, холодное тесто склеивало зубы, но он действительно проголодался, и было даже вкусно, только напрягало, что Арна стоит и ждет.
— Очень просто. Стоп-стоп, не торопись, подавишься еще. Ты клевый, Богдан, но страшно медленный. Как ты живешь? Тоска же.
Он усиленно жевал и решил, что можно не отвечать.
Арна повязала косынку и стала немного похожа на обычную девчонку. Потом надела очки; к этому времени Богдан героически справился с варениками и глянул на часы. Было без пяти два, вернее без семи — он даже проверочно поднес запястье к уху, услышал быстрое цикадное тиканье и побежал за Арной, которая уже подходила к дверям. Обернулась:
— Но Марковича ты хоть читал?
— Не-а, — признался Богдан, распахивая перед ней стеклянную створку.
— Обалдеть. Ладно, я тебе принесу книжку.
Сказала просто, как будто они знакомы сто лет, учатся на одном потоке или вроде того, регулярно видятся и не нуждаются в дополнительном подтверждении данного факта. Никаких намеков или скрытых вопросов; Богдан даже не сразу догадался удивиться. И тут заметил, что они идут, держась за руки: как это произошло, он в упор не помнил.
— Маркович клевый, — сказала Арна. — Я думала, он гораздо больше на понтах. А на вид обычный, нормальный дядька. Вот, ты знаешь, я не верю. Такой весь простой, а тиражи у него покруче даже, чем у той мымры. Хочу посмотреть, как он работает с публикой. Интересно. Потом завалимся к Надьке на днюху, а с шести мы с када… Блин!!!
Она резко затормозила, и Богдан по инерции сильно дернул ее за руку — прежде чем догадался выпустить.
Арна стояла посреди улицы и негромко, но эмоционально материлась.
— Проблемы? — по-дурацки спросил он.
— Я кретинка, — сообщила она. — Забыла отдать диск. Теперь они хрен сведут дорожки, и наша репетиция сегодня накрывается нафиг. А с первого уже в турне. И не звонят же, сволочи, как будто так и надо!!!
В ее руке, которую Богдан только-только отпустил и еще помнил наощупь, ладонью, кожей, уже сверкала мобилка с пляшущими подвесками, Арна раз за разом пыталась кому-то дозвониться, не дозванивалась, материлась все заковыристей и громче, а потом телефон оказался уже у ее виска — и вот тут поперло по-настоящему: половины слов он, Богдан, выросший в самом гопническом районе своего аристократичного города, и не слышал никогда.
Отматерившись, Арна опустила трубу и посмотрела на него. Очень грустно посмотрела, это просвечивало даже сквозь ее очки.
— Придется им завезти. Блин, переться аж на Пысхов… И Маркович пролетает, жалко.
— Давай я съезжу.
Не мог же он, в самом деле, не предложить.
— А давай, — легко согласилась она и полезла в полотняную сумку на боку. — Продиктуй мне свой номер.
Он продиктовал.
В ладони сама собой обнаружилась плоская коробка диска без опознавательных знаков. Пока Богдан ее рассматривал, в кармане куртки пискнула мобила.