— Милая, для тех, кто желал бы особого уединения, «Гранд юнион» предлагает отдельные коттеджи. Я подумал, что нам неплохо было бы остановиться в одном из них.
— Почему?
Остин усмехнулся и наклонился к самому уху жены:
— Потому что мы по-прежнему новобрачные, и моя страсть к тебе пока не остыла. Еще объяснения нужны?
— Объяснения слишком расплывчаты, Остин. — Сюзетта игриво прижалась грудью к руке мужа. — Может, лучше объяснишь мне, что ты имел в виду, когда мы войдем в коттедж?
Она провела розовым языком по своей полной нижней губе и опустила ресницы.
Остин почувствовал, как напряглась его плоть, и тут же испугался, что узкие брюки могут выдать его состояние. Когда он быстро сдернул с головы шляпу и нервно понес ее перед собой, Сюзетта едва не рассмеялась.
Сюзетта полюбила Саратогу. Курорт предлагал размеренную и утонченную жизнь, разительно отличавшуюся от беспокойной суеты Нью-Йорка. Они слушали восхитительные концерты, посещали изысканные обеды, играли в казино и па скачках, где соревновались чистокровные лошади, гуляли по Бродвею поздним вечером, ездили в карете по городу и к близлежащему озеру.
Сюзетте все это доставляло огромное удовольствие, как, впрочем, и Остину, хотя самыми драгоценными он считал минуты, проведенные наедине с женой в их роскошном коттедже. Здесь она принадлежала только ему, и Остин мог обнимать и ласкать ее, раздевать и восхищаться, любить и наслаждаться. В одну из чудесных летних ночей они вернулись после верховой прогулки к озеру. Сюзетта лежала в объятиях мужа, перебирая густые волосы на его затылке, а он покрывал легкими поцелуями ее обнаженные плечи и шею. Испытывая приятное опьянение после шампанского, Сюзетта лениво улыбнулась:
— Послушай, Остин, куда бы мы ни шли, люди оборачиваются нам вслед. В том числе многие дамы. Я внушаю зависть красивым женщинам. Мне здорово повезло! У меня самый красивый и очаровательный муж в мире, и счастью моему нет предела.
— Спасибо, милая, — прошептал Остин, подумав о том, наступит ли день, когда Сюзетта скажет, что любит его. Пока этого не случилось, даже в минуты любви, когда он сжимал ее в своих объятиях. Сюзетта была ласковой, искренней и чувственной, но ни разу не сказала, что любит его.
— Родная, — выдохнул он, — я так тебя люблю.
— Да, — вздохнула она. — Поцелуй меня, Остин.
Глава 17
На следующее утро Остин проснулся поздно. Он сонно потянулся к Сюзетте, но кровать рядом с ним была пуста. Приподнявшись на локте, Остин погладил густые, выгоревшие на солнце волосы и обвел взглядом комнату. В противоположном конце просторной спальни стояла одетая в почти прозрачную ночную сорочку Сюзетта и, сложив руки на груди, задумчиво смотрела сквозь отрытую балконную дверь.
— Сюзетта?
Она медленно повернулась и взглянула на него. Выражение ее лица было необычно грустным. Остин, встревожившись, сел и подложил себе под спину подушку. Сюзетта бросилась к мужу.
— Остин! — сдавленно вскрикнула она, готовая расплакаться.
— Любимая!
Он мгновенно проснулся и откинул простыни, освобождая ей место. Она благодарно скользнула в постель и обвила руками шею мужа. Остин начал успокаивать жену, крепко прижимая к себе.
— Что случилось, родная? Ты заболела? Послать за доктором?
Сердце его бешено стучало, а руки, гладившие жену, дрожали.
— Нет, я не больна, и мне не нужен доктор.
— Тогда скажи, в чем дело, Сюзетта. Почему ты встала? Тебе не спится? Что-то произошло? Она замотала головой, еще сильнее прижимаясь к нему.
— Я боюсь.
— Боишься? — В его голосе сквозило неподдельное изумление. — Чего, милая? Меня? Как ты вообще могла испугаться? Я не понимаю.
— Нет, Остин. — Сюзетта подняла голову, и он увидел муку в ее глазах. — Я не боюсь тебя. Это… это… Разве ты не помнишь, что сегодня у меня день рождения?
— Конечно, помню, моя милая девочка. — Он убрал упавшие ей на глаза волосы. — Нас ждет чудесный день и не менее чудесная ночь. Масса подарков, веселья и сюрпризов.
— Нет!
— Нет? Что ты имеешь в виду? Разве ты не хочешь…
— Пожалуйста, — перебила его Сюзетта, — мне не нужны балы и подарки! Я не хочу выходить из этой комнаты.
И она снова уткнулась лицом ему в плечо.
В полном недоумении Остин обхватил ее голову и ласково сказал:
— Сюзетта, двадцать три года — это еще не трагедия. Ты еще очень молода.
— Дело не в этом. — Она отстранилась и посмотрела на него. — Ты сочтешь это детством и глупостью, Остин, но мне всегда страшно в мой день рождения. Самые жуткие трагедии в моей жизни случались как раз накануне или сразу же после дня рождения. Эти ужасы всегда возвращаются и преследуют меня, и мне не дает покоя чувство, что со мной вновь случится что-то плохое. Это повторяется каждый год. Я испытываю ужас. Это похоже… похоже… о, Остин, а что, если с тобой что-нибудь случится из-за того, что ты женился на мне? Что, если…
Остин поцеловал ее макушку и улыбнулся:
— Успокойся. Если ты не хочешь, то нам нет никакой необходимости покидать эту комнату.
— Правда? — с облегчением вздохнула она. — Ты не обидишься, если мы отменим праздник?
— Послушай меня внимательно, Сюзетта. — Остин привлек жену к себе. — Я люблю тебя сильнее, чем ты можешь себе представить. Я сделаю все, только чтобы ты была счастлива. В моих объятиях ты в безопасности и можешь оставаться здесь всю свою жизнь. Когда-то я сказал тебе, что, если мне придется сразиться с драконом, я буду счастлив сделать это ради тебя.
— Остин! — Взгляд Сюзетты смягчился, и она начала рассеянно водить рукой по его груди. — Можно, я скажу, чего мне действительно хочется? Тебя это не шокирует?
— Милая, меня не так-то легко шокировать.
— Знаю, но я стесняюсь, — ответила она, и ее рука скользнула вниз, вдоль темной линии волос на его груди.
— Тогда шепни мне на ухо, — усмехнулся Остин.
Улыбаясь, Сюзетта наклонилась к самому его уху:
— Мы не могли бы заняться любовью прямо сейчас, среди бела дня, с открытыми балконными дверьми?
— Господи Иисусе! — простонал он и опрокинул ее на себя.
Нежно целуя Сюзетту, Остин перекатился на бок и осторожно опустил ее на спину, на самую середину кровати. Не прерывая страстного поцелуя, он уверенными движениями быстро снял с жены прозрачную ночную сорочку. Губы Сюзетты приоткрылись, и их языки сплелись. Широкая ладонь Остина легла ей на живот, и по телу Сюзетты пробежала дрожь. Он едва касался ее трепещущего живота, и от его медленно движущейся руки по телу Сюзетты разбегались волны наслаждения.
Затем она почувствовала тяжесть его большого, сильного тела. Когда Остин овладел ею и они стали единым целым, глаза Сюзетты широко раскрылись, и на них выступили слезы. Его плоть двигалась внутри ее, глубоко проникая в ее лоно и подводя к вершине эротического экстаза, и восхитительное ощущение счастья боролось в ней с чувственным наслаждением. Во рту у Сюзетты пересохло, дыхание стало учащенным и прерывистым. Длинные ногти Сюзетты царапали его широкую спину. Они одновременно достигли вершины наслаждения.
— Остин, Остин… я… о… о-о… да… да… Остин! — в исступлении вскрикивала она.
Большие серые глаза Остина не отрывались от лица жены. Слыша возбужденный голос Сюзетты, он стонал от наслаждения. Когда утихли последние спазмы, Остин неподвижно застыл рядом с женой, не размыкая объятий и нежно целуя се раскрасневшееся лицо. Сквозь открытые балконные двери со двора доносились нежные звуки музыки — это начался дневной концерт. Воздух в спальне был душным и неподвижным, а тела любовников влажными от пота. Пульс Сюзетты наконец успокоился. Она положила голову на плечо мужа, повернулась к нему и тихо прошептала:
— Спасибо, Остин.
— Это тебе, спасибо, милая, — сказал он, касаясь губами ее макушки.
К вечеру Сюзетта забыла о страхах. Она оделась во все самое лучшее, готовясь отправиться вместе с мужем на обед и расположенный у озера ресторан Муна. После дневных занятий любовью и короткого сна Остин достал из укромного места подарки для Сюзетты и высыпал их прямо к ней на кровать. Засмеявшись, она с нетерпением набросилась на нарядно упакованные свертки. Сюзетта по очереди разворачивала их и тут же надевала каждую вещь, клянясь, что она безумно нравится ей.