— Мистрис Сеймур. Мягкая, покорная, нежная, сладкоречивая мистрис Джейн Сеймур [8]! Видела бы ты, как она строит глазки моему мужу! Маленькая девственница готова прыгнуть в постель короля! А он не находит себе места. Мой живот — не слишком приятное зрелище. Он же должен утолить свою похоть! Почему он не может немного сдержать себя?!
Анна бросилась на кровать.
— Сядь и позволь мне расшнуровать твой корсаж и снять туфли, — велела Элизабет, принимаясь раздевать королеву.
Скатав чулки, она покачала головой: ноги и щиколотки сильно распухли.
— Ты так добра ко мне, — пробормотала королева. — Самое твое присутствие меня успокаивает.
Она немного оживилась:
— Что ни говори, сегодняшний день был настоящим триумфом, правда? Погода была чудесная. Словно сам Господь улыбался с неба! Как умно ты придумала украсить барку колокольчиками!
— Не я, а Филиппа, — поправила Элизабет. — Она знает, как ты ценишь оригинальность и новизну.
— Уж не хочет ли она украсть мой успех? — вскинулась Анна.
— Глупости! — рассмеялась Элизабет. — Как бы она ни любила принцессу Арагонскую, все же она не посмеет оскорбить королеву.
— Ты любишь сестру? — неожиданно спросила Анна. — Я свою терпеть не могу. Когда мы жили во Франции, у нее была ужасная репутация. Она выглядит как ангел — с нимбом белокурых волос и голубыми глазами, но худшей шлюхи при дворе было не найти. Король Франциск называл ее своей английской кобылкой. Теперь она замужем и ведет себя так чинно и высокомерно, словно хочет, чтобы все забыли о ее прежнем поведении.
— Семья — это все, Анна, — покачала головой Элизабет, подкладывая под спину королевы несколько подушек. — Тебе нужно попробовать помириться с леди Мэри. Хочешь вина?
— Только разбавь водой. Мне очень хочется пить.
Дверь в спальню открылась. Вошел король и удивленно воззрился на Элизабет.
— Добрый вечер, мистрис Хей, — приветствовал он. Элизабет сделала реверанс и, вручив Анне кубок, пролепетала:
— Добрый вечер, сир. Ваше величество желает остаться наедине с королевой?
— Да, — кивнул король.
— Я не хочу, чтобы Элизабет уходила, — раскапризничалась Анна.
— Ваше величество, вы ставите меня в затруднительное положение, — мягко пожурила ее Элизабет. — День был очень тяжелым, и вы нуждаетесь в отдыхе. Завтра я буду рядом с вами. А сейчас его величество хочет поговорить с вами с глазу на глаз.
Она снова присела в реверансе.
— Меня учили, что долг жены — повиноваться мужу. Простите, но я должна следовать желаниям его величества.
Она поклонилась в третий раз и, попятившись, вышла из спальни.
— Мудрая молодая женщина, — заметил Генрих. — Из тех, кто знает свое место.
— Последнее время ты постоянно и во всем меня упрекаешь! — всхлипнула Анна.
— Что ты, сердечко мое! — воскликнул король, садясь на край кровати. — Я не хотел ругать тебя! Разве не я устроил тебе великолепный праздник?
— Ты, — шмыгнула носом Анна. — Но народ меня не любит!
— Полюбит, когда родится наш сын. Как они могут не любить королеву, которая подарит им принца?
Он положил ладонь на живот Анны, ощутил, как толкнулся ребенок, и широко улыбнулся:
— Наш сын будет одним из величайших монархов Англии. Я знаю это.
Подавшись вперед, он нежно поцеловал ее.
— Элизабет права. Ты нуждаешься в отдыхе.
— Куда ты идешь? — с подозрением спросила Анна.
— Играть в карты.
— Пошли ко мне мистрис Сеймур, — попросила она. — Пусть почитает, пока я не засну. Она будет ночевать здесь, на раскладной кровати, на случай если мне что-то понадобится.
— У тебя острый глаз, Анни, — усмехнулся король. — Но будь уверена, тебя я люблю больше всех и стану любить еще больше, когда родишь мне сына.
И Генрих с поклоном оставил жену.
Глава 18
На следующий день празднеств не было. Королева, на шестом месяце беременности, проводила время за игрой в карты и разговорами с придворными дамами.
Назавтра предстоял пир в честь восемнадцати дворян, которых должны были произвести в кавалеры ордена Бани. Но на церемонии могли присутствовать только мужчины. Новоиспеченные рыцари получали почетные места при официальном въезде Анны в город, а позже и на самой коронации. Король желал, чтобы церемонию запомнили все присутствующие.
В субботу традиционная коронационная процессия должна была проследовать в Вестминстер. Хотя лондонцам дали совсем мало времени на подготовку, улицы были украшены так же роскошно, как двадцать лет назад, на коронации самого Генриха. Королевские носилки должны были пронести по Фенчерч и Грейсчерч-стрит к Лиденхоллу, а оттуда — к Ладгейту, по Флит-стрит и Стрэнду к Вестминстеру. Лорд-мэр приказал, чтобы все дома были увешаны флагами и штандартами.
Филиппе и Элизабет предстояло ехать верхом в процессии придворных дам королевы. Для них были специально сшиты платья из золотой парчи. Филиппа была потрясена, узнав, что ей позволят сохранить наряд в память об этом событии.
— Такое великодушие! — ахала она, разглаживая юбки.
— Можешь взять и мое тоже, — с улыбкой разрешила Элизабет. — Во Фрайарсгейте оно мне не пригодится, хотя и очень красивое.
— Тебе придется ехать в дамском седле, а не верхом, — предупредила Филиппа.
— Думаю, я справлюсь, — рассмеялась Элизабет. — Вряд ли я могу галопировать по улицам в таком туалете!
— Как по-твоему, почему меня попросили принять участие в процессии? — задумчиво спросила Филиппа.
— Я сказала королеве Анне, что хотя ты всегда будешь любить принцессу Арагонскую, но остаешься верной поданной короля и королевы. — Элизабет хмыкнула. — Однако я не назвала имени королевы, так что, в общем, не солгала.
— Мне не следовало быть здесь, — расстраивалась Филиппа.
— Но ведь приехали твой муж и сыновья, — возразила Элизабет. — Кроме того, ты любишь подобные зрелища.
— Герцогиня Норфолк непременно доложит моей леди Екатерине, кто приехал на коронацию. Леди будет обижена и разочарована во мне, — вздохнула Филиппа.
— Свали вину на Криспина, — весело посоветовала Элизабет. — Принцесса Арагонская уверена, что женщина должна подчиняться мужу. А твой муж приказал тебе приехать. Заявил, что ты должна забыть о собственных чувствах и подумать о детях.
— Но именно так он и сказал! — воскликнула Филиппа. — Откуда ты знала?
— Просто Криспин — человек здравомыслящий, — объяснила Элизабет.
— А вот герцогиня Норфолк не подчинилась мужу, — возразила Филиппа.
Элизабет презрительно фыркнула:
— За время моего короткого пребывания при дворе я усвоила, что Говарды — спесивая семейка. Они считают себя выше остальных, даже тех, кто сидит на троне. Бьюсь об заклад, герцог и не приказывал жене присутствовать на коронации. Сам он отправился во Францию по делам короля, и, следовательно, у него есть предлог не быть на коронации. А она не приехала, потому что сама так решила. Они стараются усидеть на двух стульях, сестрица, но когда-нибудь перехитрят себя, и это будет день их падения. Вот и сейчас престарелая мать герцога на прекрасных носилках будет сопровождать королеву. Так что Говардов будут считать лояльными по отношению к королеве, да и вашу семью тоже.
— Ты стала такой мудрой! — покачала головой Филиппа. — В нашу прошлую встречу ты была глупой девчонкой, не выказывавшей ни уважения к старшим, ни приличных манер.
— Я всего лишь провинциалка. Сельская жительница, которая очень тоскует по дому. Я так одинока без Бэна! Без нашего маленького сына! Но я обещала королеве, что останусь здесь, пока ее сын не появится на свет.
Они гуляли в саду Тауэра, но Филиппа все равно понизила голос:
— Что, если это не сын?
Элизабет содрогнулась.
— Даже не думай об этом, — пробормотала она. — Говорят, у него есть любовница, — призналась Элизабет. — Но они так осторожничают, что никто не знает ее имени, даже неизвестно, правда ли это. — И, вздохнув, добавила: — Королева терпеть не может малышку Сеймур.